Миссис Фишер была чрезвычайно обеспокоена своим состоянием, ей очень хотелось посоветоваться с кем-нибудь, но она не знала, с кем именно. Кейт совершенно не подходила для обсуждения такого важного вопроса. Все, что она могла сделать, — это предложить подруге чашку чаю, как делала обычно. Мисс Ламли считала это лучшим лекарством от всех проблем. Впрочем, миссис Фишер была уверена, что ее приятельница даже близко не знает, что такое настоящие неприятности, ведь она никогда не была замужем.

Миссис Уилкинс, назойливая и невоздержанная на язык особа, могла бы знать, почему так происходит. Пожилой леди казалось, что ее необычное состояние духа было бы ей понятнее, чем кому бы то ни было. Кроме того, миссис Фишер не могла отказать молодой женщине в известной доле проницательности. По-видимому, то, что она сказала о леди Каролине, подтвердилось. Миссис Фишер сама подумала об этом и решила, что молодая леди могла сказать неправду. Она была необщительным человеком, несмотря на весьма привлекательную внешность и хорошие манеры. До сих пор единственный раз она по-настоящему разговорилась с миссис Уилкинс. Старая леди не могла этого понять. Ей казалось, что такой аристократке, как леди Каролина, предпочтительнее было бы поболтать о чем-нибудь значительном, например, о великих людях прошлых времен. Она могла бы много порассказать о них, но молодая леди предпочитала слушать рассказы о каком-то Меллерше, муже эксцентричной особы, должно быть, таком же несуразном существе, как и его жена.

Но, несмотря на свои затруднения, миссис Фишер ни за что не согласилась бы посоветоваться с ней. Это было слишком унизительно для нее. Она готова была целыми днями бродить в полном одиночестве, но обратиться за советом к этой странной женщине не могла.

У миссис Арбитнот тоже был тяжелый день. Она могла сколько угодно сидеть спокойно, но не могла перестать думать. Много лет она не позволяла себе ничего подобного, а теперь у нее голова шла кругом от разных мыслей. К чаю миссис Арбитнот вышла в плохом настроении, а вид окружающих красот только усилил его. Она не понимала, как можно наслаждаться пейзажами в одиночестве. Это получалось только у Лотти. Утром она, напевая, ушла в холмы, и даже не пригласила подругу пойти вместе. Несмотря на годы затворнической жизни, миссис Арбитнот не выносила одиночества и чувствовала себя просто ужасно. Весь день она провела, сидя одна в уединенном уголке, где росли бледно-голубые ирисы и поднимались из земли мечи агав. Ящерицы, которые быстро привыкли к неподвижной фигуре, сновали у нее под ногами, а птички щебетали в ближних кустах. В этот уголок не долетали звуки из дома. Кругом было сказочно красиво, но для Розы красота, которой она не могла ни с кем поделиться, не имела смысла. Ей хотелось быть рядом с любимым, говорить и слушать теплые слова, но рядом никого не было.

В последнее время она совсем перестала молиться. В первое утро она еще произнесла знакомые с детства слова благодарности перед тем, как встать с постели, но тут же подошла к окну и засмотрелась так, что они вылетели у нее из головы. На следующее утро она решительно преклонила колени, но оказалось, что ее настроение мало подходит для молитвы, и она не знала, что сказать. Ни в один из прошедших вечеров она даже не вспоминала о них, занятая своими мыслями. К тому же она совершенно забыла о своих бедняках.

Сидя в своем уголке, она спрашивала себя, как случилось, что молитва перестала быть ее утешением. Возможно, забыть о чужом горе и немного отдохнуть было полезно, но то, что она забыла о Боге, полезным не было. В последнее время молитвы и бедняки заполняли всю ее жизнь, теперь, когда ни то, ни другое ее больше не интересовало, она ощущала пустоту. Она спрашивала себя, что теперь делать, и не находила ответа.

Самое ужасное, что все мысли о благотворительности исчезли, но она не могла ничего придумать взамен, как будто снова лишилась цели в жизни. Это было ужасно: построить свою жизнь заново, отказаться от мечты о семейном счастье и целиком отдаться выполнению христианского долга, а потом снова понять, что все это суета и, в сущности, не стоит серьезного внимания. Вместо этого можно было бы наслаждаться прекрасной погодой, раствориться в окружающей красоте, но и этого она не могла. Ей все вокруг стало безразлично.

Только одна мысль заполнила ее целиком.

Своим предложением Лотти невольно растревожила Розу. Она позвала Меллерша и хотела, чтобы Фредерик тоже приехал, но не понимала, насколько все сложно, потому что ничего не знала об отношениях подруги с мужем. Миссис Арбитнот знала, что муж не приедет, сколько бы она ни писала ему, но его образ уже покинул ее сны и преследовал наяву. Утром, когда она почти перестала думать о Фредерике, Лотти напомнила о нем своим вопросом о письме.

Подруга ушла по своим делам, напевая, вовсе не думая о том, какую бурю вызвала своими невинными словами, а Роза с тех пор не могла перестать думать о муже. Ей очень хотелось пригласить его, но она не находила слов, и к тому же была уверена, что он не приедет.

Мужу и жене было нечего сказать друг другу. Его кумиром много лет назад стала работа, а ее заставило погрузиться в религию одиночество. И они совершенно по-разному смотрели на жизнь. Миссис Арбитнот не хотела и не могла принять увлечение своего мужа работой, а он сначала удивлялся ее религиозности, а потом она ему просто наскучила.

Подумав, миссис Арбитнот поняла, что он тяготился женой и бедняками, которых она опекала. Раньше она не задумывалась над поведением Фредерика, но, вспомнив, как быстро у него находились неотложные дела, когда она пыталась обсудить с ним религиозные вопросы или спрашивала его, достойным ли делом он занят, и все поняла. Фредерик ни разу не отказал ей в деньгах, более того, он давал их очень охотно, но дела жены его больше не интересовали.

Во времена их юности все было совсем по-другому. Роза смутно помнила, что они с Фредериком мечтали о будущем, где шли рука об руку и делили горе и счастье пополам. Жизнь расставила все по своим местам, но Роза поняла, что ее совсем не радует результат.

Как только она полностью осознала, к чему привели ее размышления, вся красота вокруг разом погасла. Она больше не видела ни цветущих деревьев, ни ясного итальянского неба, ни солнца. Розе казалось, что