А потом, в Ашдоде, Лерочка очутился в одной квартире с тещей. Стилистика немножко поменялась. Пришлось орать на тестя: «В эту дверь надо стучать! Ты понял? Иначе будешь стоять и смотреть, как я ебу твою дочку!».

Теща разжигала страсти, до утра Лерочку ждала, визжала дочке: «Он тебе изменяет!». Затейница была: любила драки за пульт от телевизора, за полку в холодильнике, кондюк с центральным управлением – тоже повод веселиться. А Лера счастья своего не понял – выпихнул ее в отдельную квартиру. Разъехались – и тишина. И уже не надо прикрывать ладошкой губы, и никаких препятствий на пути к телу, и никаких военных действий. Спальня лишняя освободилась. Лера повесил там свой телевизор, а потом притащил туда свой ноутбук.

Невесту вытащили. Сняли кислород. Она рвала на себе костюм. Кулачком грозила. Рот открывала, как рыбка, но вслух ничего не сказала. А все и так видели, на милой мордашке было написано: весной развод, и нечего тянуть.

– Подожди! Подожди! – кричал жених.

Он не мог за ней кинуться, так и стоял с баллонами и в ластах.

И почему-то вдруг мне сообщил: «Мы познакомились в контр-страйке. Оказалось, она живет в соседнем доме».

Водичка была балдежная. Только сначала надо было выбраться подальше от понтона. Тетка в леопардовом купальнике повернула суденышко в мою сторону и как закричит:

– А от моей приятельницы муж ушел! Вот так вот! – Это она мне таким тоном, как будто я этого мужа уводила. – Нашел себе бабу молодую… По компьютеру… И двадцать лет жизни коту под хвост!

Я поплыла от нее подальше – на всякий случай. Рыбки маленькие живот щекотали. Я не умею нырять, позор, но мне и сверху было видно, какие там проплывают экземпляры.

Из воды торчали трубки. Одна из них следовала за мной. Пловец снял маску и выплюнул воду. Это был тот самый импозантный месье.

– Доброе утро… Как спалось? Ураган не слышали?

– Нет… – говорю, – не слышали.

– О! А я смотрел. Всю ночь. Вспышки молний. Горы дрожали. Вы представьте, вот эти махины – шаг вперед – шаг назад…

Я за язык его не дергала, он сам. Я отгребала, он догонял и выкладывал мне сокровенное:

– …мы занимались сексом через вебку… О! Меня страшно заводило! Со мной такого никогда еще не было… А мне, уж поверьте, деточка, есть с чем сравнить… Но потом… мы сами все испортили. Привязались слишком сильно. Где вирт? Где реал? Все перепуталось. Я стал ревновать ее к мужу… Как я мучался! …

Я повернула к берегу. Я догадалась, почему все считают возможным рассказывать мне про свои виртуальные штучки. Потому что Анечка накануне в баре сплотила компанию, организовала темку.

Я уплыла в сторонку от этого маньяка. Думала, сейчас начнет рассказывать мне, как он плакал. Меня бесит мужское нытье. Эта их добровольная кастрация меня раздражает. Вечно они придумают себе какую-то «несудьбу» и хнычут потом в первые встречные сиськи.

– Как я плакал! – Месье не отставал, активно работая ластами. – Захотелось, чтоб она была рядом…

– Фигня! – я на него прикрикнула. – Вы не плакали! Вы праздно психовали. На досуге…

– Нет! Я любил эту женщину!.. – Дяденька завис, видимо, предавшись воспоминаниям.

И я от него мотанула. Упрыгала по волнам, не оглядываясь. Я хотела отдохнуть. И чтобы музыка с пляжа издалека, издалека. Пусть все будет, как в старом пластилиновом мультфильме, медленно и без звука.

Самолеты нежно-нежно, тихо-тихо пролетали мимо, в Каир, Шарм не принимал. Я загребала на Восток. Держала курс на красные горы. Мне очень интересны были именно эти горы. За ними начиналась пустыня. И в этом мои воспаленные мозги увидели что-то магическое. Такой квест, который мне никогда не пройти.

Я представляла, как Лерочка чешет по горячим пескам. Вытирает потное лицо: «Ох, что ж так душно-то! Сил нет!». И Шимшон за ним семенит, и Ашот ведет за собой пленных хохлушек. Им кричат: «Не растягиваться!». А они растягиваются и растягиваются.

Когда евреи выходили из пустыни, там была половина таких, как Лерочка. Поэтому так у них все и затянулось. Через каждые три километра пикничок, шашлычок, косячок… Товарищи подтягиваются. А зачем куда-то идти? Нам и тут неплохо. Посидели и названивают своему таксисту: «Нас, как обычно!».

А где-то впереди под знаменем командует колоннами мой муж – специально приглашенный координатор международных проектов. Он смотрит, чтобы никто не отвлекался на золотых тельцов, не ныкал манну небесную. Он следит по навигатору, куда рулить, проводит совещания, идет с докладом к Моисею и сильными ногами, как у римских легионеров, упирается в песок, толкая застрявшие машины.

Я ему звоню, звоню из России: «Ну че, есть у вас там в пустыне зайцы?». А он мне отвечает: «Повиси, повиси, у меня переговоры с фараонами». Я жду и думаю: «Это что же мне, сорок лет, что ли, висеть?». «Есть зайцы?» – я кричу. А он мне отвечает: «Зайцев нету. Но следооооов…»

Меня остановил спасательный катер: «Кам бэк, леди, кам бэк». Я развернулась. Ветерок набегал, но мне это было очень кстати. Лежу на воде и качаюсь. Нехолодно мне и нежарко. Мне вообще никак.

Мой телефон отвечал на арабском – вне зоны. Лера слушал и курил у себя на кухне. Его сто раз просили в доме не курить, но он курил. На столе был накрыт завтрак. Яичница, колбаска, лимон порезан к чаю. Все было на тарелочке, на его законном месте. Лицом к двери Лерочка сидеть любит. Тосты были горячими, сыр плавился, но есть не хотелось.

Цветами запахло. Жена сидела перед гладильной доской. Включила телек и утюжила белье. Ножонки крепкие в белых носочках расставила и утюжит, брызгает на простыни водой с жасмином. «Ей надо памятник поставить», – Лерочка подумал. После каждой бабы он обещает памятник жене. Если бы он их ставил, у него бы Пантеон был, а не квартира.

Он пошел в душ, включил воду похолоднее. Проверил свое любимое местечко – ноль эмоций. Телефон свой услышал и выскочил к трубке голый и мокрый.

– А почему ты дома? – Шимшон спросил.

– По хую! – сорвалось.

Лера завернул в полотенце свою уставшую задницу и позвонил таксисту.

– Все отменяется, – сказал.

И подумал свою любимую мысль: «На хер я ей нужен, старый больной еврей».

Он вышел в Сеть, а там висело сообщение: «Послушай, Лерочка. Котик. Как она тебя называет?». Лера только увидел – и сразу побежал на кухню, забрал свою яичницу, тостами захрустел и дальше читал: «Если ты не в курсе, напоминаю – у нас двое детей. Своими провокациями ты подвергаешь их опасности и разрушаешь нашу семью. Говорю тебе по-хорошему: оставь мою жену в покое, мудак».

У Леры ручки зачесались: «Это кто еще мудак?!». И сразу возбуждение, резкое, настойчивое, суетливое. Сначала щеки покраснели, потом в груди все задышало, и вниз волна горячая, и срочно, резко выебать кого-нибудь Лера захотел.