Телефон у меня в кармане почти ежеминутно пищит. Клиентку везет на машине муж, и она постоянно сообщает, где они сейчас.

Стоим в пробке.

— Идите, обниму вас, — говорю я детям. — Сегодня вы побудете с тетей Беа.

Соседка берет их за ручки, и они послушно уходят вместе с ней. Лео идет совершенно спокойно, без капризов, даже не оборачивается. Довольно показательно. Видимо, у Шарлотты его все-таки что-то пугает. Как же радостно смотреть сейчас на него с Беа! Идет сам, с желанием, и волочит по траве свое голубое одеялко…

Роды проходят стремительно, клиентка рожает практически без меня. Что ж, и такое бывает.

Я еду домой, и тут звонит Джош — значит, возвращается с бейсбола. Беру трубку.

— Ой! — восклицает он от неожиданности. — Я думал, ты не ответишь, хотел сообщение на автоответчике оставить…

— Почему не отвечу? — удивляюсь я.

— Ты же на родах.

Я подхожу к своей машине на парковке, сажусь и блокирую дверцы, не сводя глаз с зеркала заднего вида. Если что-то или кто-то есть позади — я хочу знать.

— Да вот как раз уезжаю. — Завожу машину и, включив заднюю передачу, радостно трогаюсь. — А ты откуда узнал?

Джош мог, конечно, поговорить по телефону с Беа, вот только звонить ей раньше меня он стал бы, только если уже откуда-то знал, что я на родах. Хотя вдруг Беа сама ему зачем-то позвонила? Надеюсь, с детьми ничего не случилось…

— В приложение зашел, — объясняет Джош. — Увидел, что ты в больнице.

— Ах да, точно…

После его слов я чувствую себя уязвимой, словно за мной следят, ведь так и есть — Джош следит. Представляю, как он наблюдает сейчас за крошечной иконкой с моей фотографией, которая движется по карте — вот она покидает гараж, вот выезжает на улицу, а он все смотрит и смотрит…

Я спрашиваю Джоша, как прошла игра и во сколько он будет дома. Выясняется, что раньше меня, и поэтому детей от Беа заберет сам. Мы прощаемся, Джош просит сильно не гнать, и я кладу трубку.

Когда проезжаю перекресток, мне приходит сообщение. Знаю, нельзя отвлекаться за рулем на телефон, и все-таки смотрю, кто написал. Снова тот номер с кодом 630, с которого я получала угрозы. Знакомые цифры мгновенно вселяют в меня ужас, и я сворачиваю на парковку возле поля для гольфа. Не могу дальше ехать — руки трясутся, да и хочется внимательно прочитать сообщение. Я вспоминаю про Джоша — сидит, наверное, сейчас, смотрит на карту в приложении и думает, зачем я остановилась.

Сделав глубокий вдох, я настороженно читаю:

Надеюсь, не забыла про меня? Потому что я о тебе помню.

На этот раз в конце стоит другой эмодзи — кричащее в ужасе лицо.

Кейт

Одиннадцать лет назад Май

Приемная доктора Файнголда находится на третьем этаже соседствующего с больницей медицинского центра. Здание центра очень современное — много стекла и естественного освещения. Войдя в вестибюль, мы с Беа решаем не стоять в длинной очереди к лифту, а пойти по лестнице. Идем практически молча, сберегая силы для крутых ступенек, но даже без слов ясно: Беа хочет, чтобы я передумала.

Однако меня не переубедить. Решено — я обязана с ним увидеться.

Мы поднимаемся на третий этаж, проходим по коридору, и когда до кабинета остается совсем немного, Беа не выдерживает.

— Вот на что ты надеешься? — сердится она и останавливает меня за руку, чтобы взглянуть в глаза.

Я никак не могу подобрать нужные слова, поэтому не отвечаю.

Тогда Беа прерывает мое молчание:

— Думаешь, он вдруг возьмет и во всем сознается?

— Нет, конечно, — я качаю головой. — Не думаю.

— Тогда сама спросишь? — не унимается Беа.

— Ну конечно нет, — повторяю я и пытаюсь объяснить, что вовсе не намерена вытягивать из доктора Файнголда признание. Скорее надеюсь на некое предчувствие, на интуицию, которая в случае чего подскажет: да, это он что-то сделал с нашей Мередит.

Приемная возле кабинета не очень большая, но довольно уютная. Девушка-регистратор спрашивает мое имя, подает бумаги и просит пока сесть и немного подождать — медсестра скоро подойдет. Я сажусь и начинаю заполнять формы, вписываю имя, адрес. Тут Беа бросает взгляд на документ и резко толкает меня в бок.

— Ты с ума сошла?! — шепчет она, видя, что я написала свои настоящие данные.

Беа редко на меня злится, а сейчас это и не злость вовсе — у нее в глазах страх. Она боится, что я ввяжусь во что-то, во что не следует, так же как и Мередит. По моему мнению, выдумывать имя и адрес необязательно, вряд ли кто-то здесь будет вдаваться в такие подробности. Очевидно, Беа считает иначе.

— Сходи за новой анкетой! — просит Беа.

Поздно — ровно через секунду открывается дверь и меня вызывает медсестра.

— Вот, — вставая, подаю я документы.

Медсестра приветливо улыбается Беа, видимо полагая, что та останется ждать в приемной. Однако Беа, неожиданно для медсестры, поднимается со стула вслед за мной.

— Что ж, конечно! — говорит девушка. — Вашей подруге тоже можно.

— Спасибо, — говорю я, — а то отец ребенка не смог со мной пойти.

Изо всех сил пытаюсь сохранить спокойствие. Вдох-выдох, вдох-выдох. Пусть мне и кажется, будто все вокруг догадываются, зачем я здесь, ни у доктора Файнголда, ни у кого из его сотрудников все-таки нет причин сомневаться, что я действительно пришла на прием. В их глазах я просто-напросто счастливая будущая мама. Поэтому натягиваю блаженную улыбочку, следую за медсестрой в смотровую и принимаюсь там болтать о беременности, о ребенке, о том, как жду его появления на свет, сыплю вопросами: мол, в семье у нас часто рождаются двойняшки — могут ли и у меня быть? Когда станет ясно?

— Могут, — любезно отвечает медсестра, а затем спрашивает, у кого именно в семье двойня и обрадуемся ли мы с мужем такой новости.

— А как же иначе? — восклицаю я. — Это ведь такое счастье! Всегда хотела большую семью.

— Поверьте, далеко не все бывают рады двойне.

На слове «муж» медсестра бросает взгляд на мою руку. Да, обручального кольца на ней нет, ведь мы с Беа не женаты. Пока. Мы очень надеемся, что однажды у нас в штате все-таки узаконят однополые браки. Нас, конечно, посещала идея пожениться в другом месте — например, в Массачусетсе, — но было бы странно потом вернуться домой и жить с мыслью, что здесь наш брак все равно не признан. Зато я ношу другое