|70| И тут Илья Муромец привязывает Соловья разбоиника к своему стременю булатному. И как будут под селами Кутузовыми, завидели Соловьевы 12 сынов и говорят: «Вон наш батюшко едет, а в тораках ведет добраго молотца у стремени привязана». А болшеи сын говорит: «То едет Илья Муромец, а в тороках ведет нашево батюшку». И тут дети пометалися |75| в кладовую горницу в золотую казну, и надевают на себя ружье богатырское, и хотят с Ыльею Муромцем поле дать. И Соловеи говорит: «Государи мои детушки, не дразните вы доброго молотца, зовите вы ево к себе хлеба кушать и сажаите ево за столы дубовыя, за ествы сахарныя».

А Илья Муромец поворотил своим добрым конем ко граду Киеву, ко |80| князю Владимеру. И как будет под градом Киевом, и скачет чрез стену белу каменную, и прямо едет во дворец, не обсылаючи и шабки не снимаючи. И у дворца поставил своего коня богатырскаго и Соловья разбоиника привязана, а сам пошел во дворец, в княжецкия полаты.

И, вошед в полаты, молитца чудным образом, а князю Владимеру |85| ниско челом бьет, а после поклонился на все четыре стороны. И князь Владимер киевскои спрашивает: «Как тебя, доброи молодец, именем зовут и как величают по отечеству и ис которого города и давно ль из города?» Ответ держит доброи молодец: «Зовут, государь, меня Илюшкою, а по отечеству Иванов сын, уроженец города Мурома, а из Мурома — отслуша |90| воскресную заутреню». И князь Владимер усмехается: «Что ты, Илья, вреш и не свое говориш! Не твоиския у меня гонцы — ганяют ровно два месяца, а скоро наскоро — что в один месяц ис Киева в Муром!»

И Илья Муромец говорит: «Да еще, государь мои, две на меня притчины были и беды великия на дороге. И изволите выслушать, а скажу |95| вашему величеству. Отслушал я в Муроме заутреню воскресную, а дорогою завет я положил на себя, чтоб из ножен сабли не вынимать, а на крепкои лук тетивы не накладывать.

И приехал я под град Себеж сибирскои, и тут стояли три царевича, а со всяким царевичем силы по сту и по тысячи, а хотели тот град под руку |100| свою взять, а самого царя сибирского полонить. И тут я силу всю порубил, и трех царевичев в полон взял, и подарил сибирскому царю Веспасиону.

А другая притчина была: как буду я на мосту калиновом, на реке Смородине, напустил на меня Соловеи разбоиник и засвистал своим разбоиничьим |105| посвистом. И подо мною конь спотыкнулся от того посвисту, а я прострелил Соловья в правои глас и привес ево с собою для подлинного известия. И ныне он у вашего величества дворца обретается».

И князь Владимер выглянул из окошечка, и увидел Соловья разбоиника, весма веселился, и велел ему засвистать своим разбоиническим посвистом. |110| И Соловеи разбоиник ответ держит: «Не твои, сударь, я холоп и не слушаю тебя, а слушаю я своего государя, силнаго богатыря Илью Муромца». И Илья Муромец велел засвистат. И засвистал Соловеи разбоиник. И тут у государеи и у богатыреи кресла и стулья подломились, а у князя Владимера скамья подломилась.

|115| И князь Владимер стал быть весма радостен, и зговорит таково слово: «Тебе у меня, Илья Муромец, золота казна не заперта, бери сколко изволиш; и конюшны не заперты, бери сколко изволиш лошадеи и поезжаи куды изволиш; и погреба тебе не заперты».

И для сеи великои радости, что прочистил дорогу, велики князь Владимер |120| киевскои указал учинить великои банкет, и одарил Илью Муромца великими дарами, и весма благодарил ево. И веселились немалое время.

А повеселясь, захотелось Илье Муромцу сыну Ивановичю погуляти, по чистому полю разежати, и отпросился у князя Владимера. И князь Владимер киевскои подарил ему слугу вернова, богатыря именем Торопа, и |125| отпустил ево с честию, и велел с собою взять, что хочет денех и всяких доспех богатырских. И слуга ево верънои, Тороп, оседлал конеи богатырских, а под Ылью Муромца седлает седелечко черкаское, потники бухаръския, у седла подпруги шелковыя, пряжицы серебреныя, спенечки у пряжечек и стремена булатныя. А сам приговаривает. «Шелк не рветца, а булат |130| не гнетца, а чистое серебро не ржавиет».

И поехал из славного города Киева, перескакивает чрез стену белокаменную. И подымается ево доброи конь, аки дым столбом. И поехал далече в чистое поле, за годы высокия, за лесы за темныя. Скакали пониже облака ходячего, повыше лесу стоячего, горы и долы промеж ног |135| пускал.

И приехали на чистое поле, и тут ставили шатры полотняныя. И спал молодец Илья Муромец 3 дни и 3 нощи, а слуга ево Тороп на карауле стоял. И слышит в поле далече конскои топот, ржание, и человеческои шум, и крик великои, и будит Илью Муромца. И тут вставает молодец, |140| и умывается водою ключевою, утираетца полотенечком, молитца чудным образам и покланяется на все четыре стороны, а сам взговорит таково слово: «Хотя я долго спал, да в пору встал и на срок поспел!» И приказывает своему верному слуге Торопу, чтоб поехал далече в чистое поле и осведомился б, нет ли какои силы, не идут ли на святую Русь.

|145| И слуга скоро побежал и, не добежавши силы, испугался, скоро возвратился назад. «Гои еси ты, государь мои батюшко, Илья Муромец сын Иванович. Идет сила великая звериная на святую Русь. Наперед идет страшен и люты зверь. Изо рту идет у него огонь, и полымя пышет, а из ноздреи у зверя часты искры сыплют, из ушеи у зверя, аки дым столбом». |150| И што зговорит тут Илья Муромец сын Ивановичь: «Гои еси ты, слуга мои вернои Тороп! Силы у тебя есть против меня, а скоро пужаешься! Ведет, идет тута в поле Тухман царь со своею силою босурманскою, а не стадо звериное». И выходит из бела шатра полотнянова, и приказывает седлать добраго коня своего.

|155| И слуга берет скоро добра коня, кладет на него потничек бухарскои, седлает седелечко4 черкаское, подтягивает подпруги шелковыя, шелку шемаханского, пряжечки серебреныя, спенечки у пряжечек булатныя. И садился5 Илья Муромец скоро на своего добра коня, и втыкает в мать сыру землю свое копие мурзавецкое, и повесил на него свою ширинку миткалинную, |160| наказывает своему верному слуге Торопу: «Буде из моеи ширинки