– Где-то здесь пищаль, а как отыщешь ее?

– Искать будем.

– Ин быть по-твоему, – согласился Антип. – Пользу отечеству принесем.

– Сначала на дорогу большую выйдем – тогда легче будет Трещеру найти.

Они двинулись наугад по глубокому снегу: тропинку, ведущую к палатке, завалило взрывом.

На рощу снова начали обрушиваться русские ядра. Но падали они как-то странно: то вблизи, то поодаль.

– Никак не пойму, куда они целят, – проговорил Крашенинников. – Впрямь, что ли, палить разучились?

– И то, – согласился Антип.

Они брели и брели, а дорога не показывалась – похоже, с пути сбились. Начался уклон. Снегу сюда намело поболе, и идти стало тяжелее.

– Овраг, что ли? – сказал Антип.

– Разиня.

– Чего-чего?

– Да не тебе я, – улыбнулся Крашенинников, – Речка так называется здешняя, к ней мы вышли.

…Первым не выдержал Антип.

– Не могу боле, Ваня. Так можем трое суток искать Трещеру, роща-то большая, а мы и к дороге не вышли. – С этими словами он присел, пробил почерневший от пороховой гари наст и принялся глотать снег.

Иван опустился рядом. Русские пушки продолжали палить по роще, и он подумал, что такое упорство неспроста.

Внезапно вдали, за оврагом, по дну которого пролегала насквозь промерзшая Разиня, послышался адский грохот. Над ними засвистели осколки камней. Не лежи в этот момент Иван и Антип на снегу – пришибло бы их сразу. Затем послышался второй взрыв, третий…

– Попали-таки в Трещеру, – обрадованно воскликнул Крашенинников.

– Зелье пороховое занялось, – подтвердил Антип.

Он приподнял голову, чтобы оглядеться, и тут же уронил ее на снег. На виске Антипа показалась кровь, Иван подполз к нему, приложил к ране горстку снега, однако кровь остановить не удалось. Голова безвольно болталась.

– Антип, – позвал Крашенинников, но ответа не получил. Не обращая внимания на мороз, он снял рубаху, располосовал ее и сделал не очень умелую, но крепкую повязку.

В этот миг тяжелое ядро грохнулось совсем рядом. Словно рой разъяренных ос, впились в Ивана осколки раздробленного ядром камня, и он без крика повалился рядом с Антипом.

После взрыва Трещеры в стане врага на какое-то время воцарилась паника. Защитники монастыря видели с крепостных стен, как поляки бестолково бегали, побросав фашины и осадные лестницы.

Архимандрит чувствовал себя именинником. Воеводы наперебой поздравляли его с уничтожением зловредной Трещеры. Однако Иоасаф отвечал, что в том заслуга многих: и пушкарей, и Аникея Багрова, и безвестного инока Андрея.

На коротком военном совете решено было, воспользовавшись смятением врагов, развить успех и немедля учинить вылазку.

Под дробный стук барабанов быстро выстроились ряды ратников. Месяцы осады не прошли даром. Люди обучились и строй держать, и оружием владеть, и стрелять метко.

По сигналу ворота распахнулись, и отряд с криками ринулся на врага. Часть была конных, часть – пеших. Аникей вырвался вперед на рыжем жеребце.

Нынче главных задач было поставлено две. Первая – вывести из строя побольше вражеских пушек, которые наряду с Трещерой в последнее время начали донимать защитников. Вторая – пополнить запасы продовольствия, в котором осажденные нуждались. В выполнении обеих задач помогла грамотка Крашенинникова, поскольку в ней было указано как расположение вражеских пушек, так и несколько замаскированных складов продовольствия.

Ошеломленные осведомленностью противника, еще не пришедшие в себя после взрыва Трещеры, осаждающие не сумели оказать должного сопротивления. Московиты заклепали несколько десятков вражеских пушек, погрузили на захваченные фуры и телеги мороженые туши волов, мешки с пшеницей и овсом, сало и благополучно пригнали обоз в крепость.

Аникей отделился от остальных и поскакал в глубь вражеских порядков.

– Куда ты? – кричали ему.

– В Терентьевскую рощу. Хочу Трещеру поглядеть. Вернее, что осталось от нее. Мигом обернусь.

Вскоре Багров, нахлестывая жеребца, углубился в рощу. Скача по широкой дороге, посреди которой тянулась углубленная борозда, он быстро отыскал нужное место: здесь было всего чернее и сильно несло гарью.

Разбитая Трещера являла собой внушительное зрелище. Взрыв порохового склада довершил работу русских ядер. Убитая прислуга лежала рядом – видимо, от страшного взрыва не спасся никто. Трупы успели уже закоченеть.

Аникей подошел к покореженной пушке и долго рассматривал ее, пытаясь запомнить, как она устроена. Не вечна же осада, отброшен будет враг. Хорошо бы научиться делать такие пищали, чтобы недругу неповадно было соваться на Русь.

– Воистину царь-пушка была… – пробормотал восхищенный Багров, разглядывая ствол чудовищного диаметра. Уроки Андрея не прошли даром – он запомнил впрок, на будущее самое главное, то, что отличало Трещеру от других пушек.

Обратно Аникей ехал, отпустив поводья. Издали увидел большой, выжженный огнем круг. Подъехав поближе, догадался, что здесь была разбита палатка. Внутри круга валялось несколько трупов, один – у самого входа, вернее – у места, где прежде был вход. Посреди круга находилась чугунная массивная жаровня, угли в которой еще тлели.

Аникей спешился и медленно двинулся, ведя коня в поводу. Его томило неясное предчувствие.

Почерневший наст сочно похрустывал под сапогами. «Пора возвращаться», – подумал Багров, но тут взгляд его остановился на прерывистом следе, который тянулся прочь от сгоревшей палатки. Аникей решил выяснить, куда он ведет. Жеребец беспокойно всхрапывал и вскидывал голову, косясь налитыми глазами на хозяина.

Дорога пошла под уклон, идти стало легче. И вдруг… В первое мгновение Аникей не поверил своим глазам. Перед ним на снегу лежал Иван, рядом – какой-то незнакомый мужик. Возможно, Крашенинников пытался тащить его, пока не свалились оба. Они пострадали, нужно полагать, при взрыве Трещеры с пороховым складом.

– Ваня, – позвал Багров.

Крашенинников не шелохнулся, снег на его ресницах не таял.

Убедившись, что оба дышат, хотя и слабо, Аникей положил их поперек крупа жеребца и поспешно направился в крепость…

Как ни старались крепостные лекари и инок Андрей, возвратить к жизни Антипа они не смогли: он скончался от раны в висок, не приходя в сознание. Но еще до этого, прослышав о двух раненых, доставленных в крепость, их, к великому удивлению окружающих, самолично пришел навестить архимандрит.

Едва Иоасафу доложили, что один из раненых – Иван Крашенинников, Иоасаф в сопровождении небольшой свиты направился к избе Багрова.

Войдя в дом, он подошел к полатям, на которых лежал Крашенинников, и тихо позвал его.

– Отойдите, святой отец. Ему нужен покой, – сказал инок Андрей.