Тем временем территорию вокзала быстро и деловито занимали приехавшие на дачном поезде вооруженные люди. Жовто-блакитный флаг был с хряском сорван с флагштока. Кроме пленных на перрон, от греха подальше, из помещения железнодорожной станции выгнали телеграфиста и заспанного помощника дежурного. Сам дежурный по станции, оторопев, стоял рядом с давешним подхорунжим и, опасливо поглядывая на наган в руке офицера, дребезжащим голосом докладывал о том, что происходит в городе и какие войсковые части из тех, что поддерживают Центральную Раду, находятся в непосредственной близости от станции.

Запинаясь и вздрагивая всем телом, дежурный сообщил, что войск, верных Центральной Раде, на расстоянии двух-трех верст от станции нет, в городе назначенный Радой генеральный секретарь по военным делам Симон Петлюра вслед за сформированным еще летом Первым Украинским имени гетмана Богдана Хмельницкого полком формирует Второй полк — имени гетмана Павла Полуботка. Но война уже давно всем осточертела, и хлопцы подались в эти полки лишь потому, что там хорошо кормят и выдают форму и оружие. А по весне большинство из них собирается отправиться по домам, потому что воевать незачем, да и не с кем.

— Я слышал, пан офицер, — подобострастно сказал уже успевший немного прийти в себя дежурный, — что Россия крепко побила германцев и заключила с кайзером мир?

— Да, это так, — с легким польским акцентом насмешливо ответил подхорунжий, — война с Германией окончена. Но, видно, есть те, пся крев, кто еще досыта не навоевался. Вроде этого вашего Петлюры, который три года сидел в тылу, пока мы месили грязь в окопах. И вот теперь эти господа решили попановать…

Тем временем с восточной стороны послышался шум приближающегося поезда. Несколько минут, и на соседний путь с лязгом и грохотом уже втягивался покрытый усеянной заклепками броней ощетинившийся пушками и пулеметами бронепоезд «Красный балтиец». Продвинувшись почти к выходной стрелке, состав с лязгом замер. Ствол морского 130-миллиметрового орудия мрачно смотрел через Днепр в сторону Киева.

С подножки первого броневагона на перрон спрыгнул невысокий, подтянутый полковник, одетый в странный пятнистый бушлат и серую каракулевую папаху. Следом за ним соскочил еще один военный, по внешнему виду явно нижний чин, являющийся то ли ординарцем большого начальника, то ли его телохранителем. Перебравшись через пути, эта парочка ловко забралась на платформу.

Выслушав подробный рапорт, полковник оглядел пустынный заснеженный перрон, на мгновение остановился взглядом на вновь начавшем мандражировать дежурном, после чего сказал:

— Хорошо сделано, Константин Константинович, благодарность и рукопожатие перед строем вам лично и всем вашим орлам.

— Служу трудовому народу! — пожав руку полковнику Бережному, ответил прапорщик Рокоссовский и козырнул. — Разрешите действовать дальше?

— Разрешаю, Константин Константинович, — сделал полковник ответное движение, — и мы тоже за вами.

В предрассветной полутьме по перрону провели глухо стучащих копытами по деревянному настилу коней. Тогда, под Ригой, младший унтер-офицер Рокоссовский пристал к механизированной бригаде Красной гвардии не один, а с находившейся под его началом командой разведчиков-охотников Каргопольского драгунского полка. Теперь возглавляемые прапорщиком Рокоссовским бывшие драгуны-каргопольцы в бригаде полковника Бережного занимались конной разведкой.

Лихие, повидавшие виды и понюхавшие пороха драгуны, прошедшие огонь, воду и медные трубы империалистической войны, в бригаде считались отчаянными головорезами. Кое-чему эти орлы могли бы поучить и бойцов спецназа ГРУ. Как, впрочем, и наоборот. После заключения мира с Германией почти никто из них не захотел демобилизоваться. Да и что делать в деревне мужику зимой-то?

Вот по весне, когда сойдет снег и забелеют подснежники, когда придет время пахать и сеять, тогда-то многих бывших крестьян потянет к родной земле. Но и тогда останутся в бригаде те, кто предпочтет кадровую службу в новой армии Советской России работе на земле. А сейчас… Сейчас у них все впереди. Будут и лихие рейды, и отчаянные бои, и то, что можно будет вспомнить, и то, что потребуется забыть.

Уже не в первый раз вот так, внезапным броском, не давая врагу опомниться, разведчики Рокоссовского снимали часовых и разоружали отряды самостийников, подчинявшихся Центральной Раде. Тех, кто пытался оказать сопротивление, уничтожали не задумываясь. Остальных разоружали и, проведя разъяснительную работу с помощью доброго слова и нагайки, отпускали по домам. Бережной помнил, что в его истории апофеоз разгула национализма и самостийности еще не наступил. Еще не была провозглашена УНР — Украинская Народная республика. И, даст Бог, уже не будет провозглашена. Ведь сейчас у нее не будет поддержки оккупационных германо-австрийских войск, интриг англо-французов, шашней с легионами «маршалека Пилсудского». Достаточно будет нейтрализовать верхушку самостийников, и ситуация быстро изменится. Ведь те же украинские селяне хотят по большому счету лишь одно — сеять хлеб, работать в поле с утра до ночи, торговать на базаре, пить горилку, закусывать салом и не лезть в политику, которая им совершенно непонятна.

Всему этому способствовала бригада Красной гвардии полковника Бережного, которая, двигаясь в эшелонах по Малороссии, по пути своего следования ликвидировала во всех встречных населенных пунктах власть Центральной Рады и восстанавливала власть законного правительства в Петрограде. Впереди теперь был Киев, находящийся под властью Центральной Рады.

Прапорщик Рокоссовский вскочил в седло и поднял руку. В сером полумраке перед ним лежал Дарницкий мост, перекинутый через схваченный первым осенним ледком Днепр. Вслед за конными разведчиками двинулся вперед и лязгающий на рельсах бронепоезд.

На востоке, за спинами конных разведчиков, как в известном всем пришельцам из будущего фильме, из белой пелены тумана вставало огромное красное солнце. Бригада вступала в ничего не подозревающий Киев. Был понедельник, а он, как гласит народная мудрость, день тяжелый…

26 (13) ноября 1917 года, около полудня.

Киев. Улица Владимирская, д. 57. Здание Центральной Рады.

Генеральный секретарь по военным вопросам Симон Петлюра.

Пан генеральный секретарь сидел в своем кабинете весь в раздумьях и сомненьях. Ситуация, которая складывалась на Украине, нравилась ему все меньше и меньше.

А ведь как все хорошо начиналось! После Февральской революции бывший земгусар начал спешно создавать в частях Западного фронта Украинские войсковые рады, которые, по его замыслу, должны были укреплять самосознание малороссов и вдохновлять их на создание Украинской республики.

На волне революционного энтузиазма Петлюра выдвинулся в руководство украинским движением в армии. В апреле 1917 года он же выступил инициатором и организатором проведения в Минске Украинского съезда Западного фронта. Съезд создал Украинскую фронтовую раду, а ее председателем снова выбрал именно его, Симона Петлюру.

Как председатель Фронтовой Рады и уполномоченный «Земгора» Петлюра был делегирован на Всеукраинский национальный съезд, созванный в Киеве Центральной Радой. И с середины апреля по сегодняшний день пан генеральный секретарь боролся в Киеве за власть. Уж очень много было желающих попановать в «матери городов русских».