Все остальные очерки в этом разделе тоже посвящены религии, но не собственно аналогии с вирусом (хотя я и всегда помню об этом, рассуждая о религии)[143]. В очерке “Великое сближение” отвергается модное утверждение, что наука и религия, чьи пути в прошлом разошлись, теперь снова сближаются друг с другом. В очерке “Долли и рясоголовые” критикуется свойственная приличным, либеральным социумам, и особенно нашим СМИ, склонность ставить представителей религий в привилегированное положение и относиться к ним с завышенным уважением, которое заходит намного дальше, чем они заслуживают как личности. Это протест общего свойства, но непосредственным стимулом к написанию этой статьи послужила харизматичная овца Долли. Разумеется, богословы, да и кто угодно другой, имеют право на собственное мнение по таким вопросам. Протестую я лишь против автоматического, не подвергаемого сомнению допущения, что какие-то мнения должны иметь особый доступ к нашему вниманию, просто потому, что они исходят от религии.

Мои нападки на автоматическое уважение продолжаются в следующем очерке, “Пора выступить”. Я написал его по горячим следам религиозного злодеяния, совершенного в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года, и написано оно в более грубом тоне, чем мне свойственно. Если бы я переписал его теперь, я бы, должно быть, смягчил тон, но то было необычайное время, когда люди выступали с необычайным пылом, и я готов признать, что не был исключением.

Когда я был студентом колледжа, однажды я разговаривал с другом в очереди в университетской столовой. Он смотрел на меня с насмешкой и наконец спросил: “Ты только что был у Питера Брунета?” Это было так, хотя я не понимал, как он догадался. Питер был нашим горячо любимым наставником[145], и я как раз пришел с его занятия. “Я так и подумал, — сказал, смеясь, мой друг. — Ты говоришь совсем как он, у тебя голос звучит в точности как у него”. Я “унаследовал”, пусть ненадолго, интонации и манеру речи преподавателя, которым я восхищался и которого теперь мне так не хватает.

Прошли годы, я сам стал наставником, и у меня училась одна девушка со странной привычкой. Когда ей задавали достаточно сложный вопрос, она крепко зажмуривала глаза, резко наклоняла голову, а затем замирала на полминуты, после чего поднимала голову, открывала глаза и выдавала внятный и разумный ответ. Меня это забавляло, и однажды после званого ужина я попытался сымитировать ее манеру, чтобы развлечь коллег. Среди них был выдающийся оксфордский философ. Как только он увидел это, он сразу сказал: “Это Витгенштейн! Ее фамилия, случайно, не Н... ?” Я был поражен и признал, что это правда. “Я так и подумал, — сказал мой коллега. — Ее родители оба убежденные последователи Витгенштейна”. Этот жест передался моей ученице от великого философа через одного из ее родителей или через них обоих. Полагаю, что хотя я сам лишь в шутку его имитировал, я должен считать себя представителем третьего поколения передающих этот жест. И кто знает, откуда его взял Витгенштейн!

Именно путем имитации ребенок выучивает свой родной язык, а не какой-либо другой. Вот почему то, как человек говорит, больше похоже на то, как говорят его родители, чем на то, как говорят родители других. Вот почему возникают местные акценты, а в большем временном масштабе — разные языки. Вот почему религия передается по семейной линии, а не выбирается заново в каждом новом поколении. Здесь есть, по крайней мере внешняя, аналогия с вертикальным переносом генов из поколения в поколение, а также с горизонтальным переносом генов посредством вирусов. Если мы вообще хотим об этом говорить, не пытаясь сходу решить, плодотворна ли эта аналогия, нам пригодится название той сущности, которая может играть роль гена в переносе слов, идей, верований, манер и мод. С 1976 года, когда было придумано это слово, все больше людей принимают для этого предполагаемого аналога гена термин “мем” (тете).

Составители Оксфордских словарей английского языка, решая, стоит ли “канонизировать” новое слово, пользуются вполне разумным критерием. Слово-кандидат должно широко использоваться без нужды в определении и без указания авторства. Рассмотрим математический вопрос: насколько широко распространен “мем” (это не идеальный, но удобный способ отбора проб из мемофонда) во Всемирной паутине. Я провел быстрый веб-поиск в день написания этих строк, а это было 29 августа 1998 года. Слово “мем” упоминалось около полумиллиона раз, но эта цифра смехотворно завышена, очевидно по вине различных акронимов и французского слова тёте. Производное прилагательное “меметический” (memetic) действительно уникально, и его упоминаний набралось 5042. Чтобы было с чем сравнивать, я провел поиск других неологизмов и модных выражений. “Пиарщик” (spin doctor или spin-doctor) дает 1412 упоминаний, “упрощение для дураков” (dumbing down) — 39°5> “докудрама” (docudrama и docu-drama) — 2848, “социобиология” (sociobiology) — 6679, “теория катастроф” (catastrophe theory) — 1472> “кромка хаоса” (edge of chaos) — 2673, “хочу-быть-как” (wannabee) — 2650, “зиппергейт” (zippergate) —1752, “крутой кекс” (studmuffin) — 776, “постструктурный” (post-structural или poststructural) — 577, “расширенный фенотип” (extended phenotype) — 515, “экзаптация” (exaptation) — 307. Из 5042 упоминаний слова “меметический” более 90 % не содержат упоминаний происхождения этого слова, заставляя предположить, что оно и в самом деле соответствует критерию Оксфордских словарей. И Оксфордский словарь теперь действительно содержит следующее определение: “Мем. Самореплицирующийся элемент культуры, передающийся путем имитации”.

Дальнейший поиск в интернете выявил сетевую конференцию alt.memetics, собравшую за прошлый год около двенадцати тысяч постов. Среди них есть онлайновые статьи, в том числе на следующие темы: “Новый мем”, “Мем, контр-мем”, “Меметика — системная метабиология”, “Мемы и давление улыбчивых идиотов”, “Мемы, метамемы и политика”, “Крионика, религии и мемы”, “Эгоистичные мемы и эволюция сотрудничества” и “Вниз по мему бегом”. В Сети есть отдельные страницы на темы: “Меметика”, “Мемы”, “Меметический С-комплекс”, “Теория мемов в интернете”, “Мем недели”, “Центр мемов”, “Семинар по мемам пользователя arkuat”, “Некоторые наводки и краткое введение в меметику”, “Меметический указатель” и “Страница меметического садовода”. Существует даже новая религия (шуточная, я полагаю) под названием “Церковь вируса”, у которой собственный список грехов и добродетелей и собственный святой покровитель (“святой Чарльз Дарвин”, “пожалуй, самый влиятельный инженер-меметик современности”). Я был встревожен, встретив даже упоминание, гм, “святого Докинза”.