— С ушами они выглядят совершенно иначе.

Джеймс рассмеялся:

— Вы прямо как Джейн с ее отвращением к рыбьим глазам.

— Не вижу ничего общего, — уперлась Элизабет. — Надеюсь, вы не забыли, что именно я отрезаю головы рыбам? Так что я совсем не привередлива.

— А в чем разница? — поддел он ее.

— Да, — сказал Лукас, скрестив руки и склоняв голову набок совсем как Джеймс, — в чем разница?

— Я не собираюсь отвечать на ваши дурацкие вопросы!

Джеймс повернулся к Лукасу и сказал, прикрыв рот рукой:

— Против нас ей не выстоять.

— Я все слышу!

Лукас радостно захихикал.

Джеймс обменялся с ним чисто мужским взглядом.

— Женщины становятся чересчур жалостливыми, когда дело касается маленьких пушистых зверьков.

Элизабет не поднимала глаз от плиты, делая вид, что заваривает чай. Как давно Лукас не встречал мужчину, которым мог бы восхищаться, глядя на него снизу вверх. Мысль, что она лишила его чего-то важного, взявшись воспитывать в окружении сестер, постоянно тревожила Элизабет. Позволь она родственникам забрать мальчика, в его жизни был бы если не отец, то хотя бы взрослый мужчина.

— А какую самую большую рыбу вам удалось поймать?

— На суше или на море?

Лукас до того разошелся, что ткнул его пальцем в локоть и воскликнул:

— Рыбы не водятся на суше!

— Я имел в виду пруд.

Глаза мальчика расширились.

— Вы рыбачили на море?

— Разумеется.

Элизабет бросила на него озадаченный взгляд. Уж слишком будничный у него тон.

— Вы плыли на корабле? — спросил Лукас.

— Скорее на яхте.

На яхте? Элизабет покачала головой, доставая посуду из шкафчика. Должно быть, у Джеймса высокопоставленные друзья.

— А какой величины была рыба?

— Даже не знаю. Наверное, такой. — Джеймс развел руки примерно на расстояние двух футов.

— Вот дьявол! — завопил Лукас вне себя от восторга. Элизабет чуть не уронила блюдце.

— Лукас!

— Извини, Элизабет, — машинально бросил Лукас, даже не потрудившись повернуться к ней. Ни на секунду не выпуская Джеймса из виду, он спросил:

— Она задала вам работы?

Склонившись к мальчику, Джеймс прошептал ему что-то на ухо. Элизабет вытянула шею и напрягла слух, но не смогла разобрать, что он сказал.

Лукас кивнул с довольно хмурым видом, затем встал, подошел к Элизабет и отвесил ей небольшой поклон. Элизабет так удивилась, что на сей раз выронила предмет, который держала в руках. К счастью, это оказалась ложка.

— Извини, Элизабет, — сказал Лукас. — Невежливо так выражаться в присутствии дамы.

— Спасибо, Лукас. — Она взглянула на Джеймса, одарившего ее заговорщической улыбкой. Он указал подбородком на мальчика. Элизабет нагнулась и протянула брату тарелку с печеньем со словами:

— Может, вы с Джейн пойдете навстречу Сьюзен? А по пути в город можете съесть это печенье.

При виде печенья глаза Лукаса загорелись. Он мигом похватал его с тарелки и вылетел из кухни.

— Что вы ему сказали? — в изумлении спросила она. Джеймс пожал плечами:

— Не спрашивайте. Я не могу вам это повторить.

— Но вы должны. Что бы это ни было, это ужасно эффективно!

Он откинулся назад, чрезвычайно довольный собой.

— Некоторые вещи лучше оставить между мужчинами.

Элизабет притворно нахмурилась, пытаясь решить, стоит ли давить на него дальше, как вдруг заметила темное пятно вокруг его глаза.

— О, я совершенно забыла! — выпалила она. — Ваш глаз! Необходимо что-нибудь к нему приложить.

— Со мной все в порядке, уверяю вас. У меня были травмы намного хуже, на которые обращали куда меньше внимания.

Но Элизабет не слушала — она рыскала по кухне в поисках чего-нибудь холодного.

— Не стоит так беспокоиться, — попробовал он остановить ее.

Она подняла на него взгляд, чем удивила Джеймса. Он полагал, что она слишком увлечена поисками, чтобы слушать, не говоря уже о том, чтобы отвечать.

— Я не собираюсь с вами спорить, — заявила она. — Так что не тратьте попусту силы.

Джеймс понял, что она настроена более чем серьезно. Элизабет Хочкис была не из тех, кто оставляет незаконченным дело или пренебрегает своими обязанностями. И если она решила заняться его подбитым глазом, ему — пэру королевства, мужчине, вдвое крупнее ее, — ничего не остается, гак подчиниться.

— Ну, если вы настаиваете, — произнес он таким тоном, словно ее заботы причиняют ему массу неудобств.

Элизабет что-то отжала в раковине, затем повернулась и протянула ему этот предмет.

— Возьмите.

— Что это? — подозрительно спросил он.

— Всего лишь примочка. Вы что же — опасались, что я приложу к вашему лицу сегодняшний улов Лукаса?

— Едва ли я разозлил вас до такой степени, хотя…

Она приподняла брови, прикладывая мокрую ткань к его многострадальному глазу.

— Вы хотите сказать, что способны довести меня до того, что…

— Ничего подобного я не говорил. Господи, как я не люблю, когда вокруг меня разводят суету! Надо было просто… Нет-нет, чуть правее.

Склонившись к нему, Элизабет поправила примочку.

— Так лучше?

— Пожалуй. Впрочем, чересчур тепло.

Она отшатнулась на несколько дюймов и выпрямилась.

— Простите.

— Я имел в виду примочку, — пояснил Джеймс, которому явно не хватало благородства, чтобы отвести взгляд от того, что предстало его глазам.

Хотя он не был уверен, что Элизабет поняла, почему он самым бессовестным образом пялится на ее грудь, она тоненько ойкнула и отскочила от него.

— Надо окунуть ее в холодную воду. — Продела" это, она протянула ему примочку. — Лучше вам приложить ее самому.

Он перевел взгляд на ее лицо с выражением невинным, как у новорожденного щенка.

— Но мне нравится, как это делаете вы.

— А я думала, что вы не любите, когда вокруг вас разводят суету.

— Я ошибался.

Элизабет уперлась рукой в бок и наградила его взглядом, в котором сквозило осуждение пополам с сарказмом. С посудным полотенцем в руке она выглядела довольно смешно и в то же время потрясающе.