— А кто у вас отец?

— Он тоже военный.

— Оу…

— Ага, — улыбается Роза, — дисциплина — наше все. Дом — казармы. Ладно я, девчонка, папа многое спускал мне на тормозах. Хотя до сих пор бесится, что я пошла учиться на кинолога. Не женское это дело и бла-бла-бла. А вот с Реней он всегда был строг. Пацан, и все дела.

— Ренат поэтому и пошел служить? По стопам отца?

— Скорее, «в пику» папе. Это был его способ доказать, что и без его помощи и советов он чего-то в этой жизни способен достичь. Армия, потом ОМОН, получил вышку, пробился в СОБР. Знаешь, какой там крутой отбор?

— Даже боюсь представить.

— Сейчас он там на хорошем счету. Папа говорил маме, что, если так пойдет и дальше, Реня и до командира отряда может дорасти. В общем, Ренат — мой личный кумир. Но это ты ему тоже не говори, — подмигивает зеленоглазая хитрюга.

Я улыбаюсь и киваю. Грею о посудину с горячим чаем озябшие ладони и медленно прокручиваю в голове полученную от болтушки Розы информацию. И все-таки удивительно: два разных человека — одна проблема. Отцы и их космические «стандарты», до которых дотянуться сложнее, чем до звезд.

Делаю глоток. На языке так и вертится собственная история. Почему-то именно в Розе я чувствую того человека, который мог стать бы мне близким другом. Но страх раскрыть свое «инкогнито» выше желания быть услышанной. Поэтому я говорю просто:

— Ренат молодец. Не каждому хватит духу так яростно доказывать свою самостоятельность родителям, которые вечно считают, что лучше знают, как тебе стоит жить.

— М, звучит так, будто тебе эта тема близка… Вик.

Не знаю, что именно в этой фразе Цветочка заставляет меня поднять на нее взгляд. Изумрудные глаза смотрят на меня в упор. Да так призывно и выжидательно, так… знакомо? Будто где-то я их уже видела. Видать, на фоне температуры совсем тронулась умом, потому что подобное исключено. Я бы запомнила. Такую яркую личность, как Цветочек, трудно не запомнить.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — будто почувствовав мое смятение, спрашивает девушка.

Я отмахиваюсь:

— Не в этот раз. Пора спать, тебе завтра в универ рано вставать, — плавно съезжаю с темы. — Ренат будет ругаться, если проспишь.

— Это да. Это он может.

Чай мы допиваем молча. Так же молча убираем со стола и занимаем свои спальные места. Я на кровати, Роза на диване. Гасим свет, но сон так и не идет. В темноте в голове просыпается слишком много мыслей. Все такие шумные! И, судя по всему, не только у меня. Потому что целый час спустя я слышу тихое от Розы:

— Я рада, что Реня встретил тебя. Не должен быть человек один. Любой заслуживает любви, даже такой упрямый, как мой братец. Ты первая, кто за много лет пробил его стены, Вик. И ты мне нравишься. Правда. Хочу, чтобы у вас все было хорошо. Вы оба это заслуживаете.

Такие искренние слова попадают в самое сердце. Его болезненно щемит. К глазам подкатывают слезы. Я, зажмурившись, киваю и говорю:

— Я тоже рада, что встретила твоего брата, Роза. А еще, я кажется в него… влюбилась, — озвучиваю вслух то, в чем последние дни боялась признаться даже самой себе.

— Нет, — смеется Цветочек. — Тебе не кажется!

Тут мы уже хохочем вместе.

Надеюсь, Ренат в полной мере осознает, какое ему в жизни досталось чудо в лице сводной сестры. Он может бесконечно мнить себя «одиночкой», но как минимум одной душе в этом мире его судьба не безразлична.

— Спокойно ночи, Вик.

— Сладких снов, Роза.

Вики

Неделя больничного пролетает незаметно. Под чутким надзором Рени я быстро иду на поправку и к выходным уже чувствую себя огурцом, способным свернуть горы. О чем и сообщаю Илье Владимировичу в воскресенье вечером.

Сидя на кухонном столе, беззаботно болтая ногами, кидаю генеральному сообщение. Обещаю появиться в понедельник на работе, ровно в девять, как штык. Смс тут же оказывается прочитано.

В квартире тихо играет какая-то музыкальная подборка и приятно шкварчит мясо на сковородке. На календаре начало декабря, в воздухе уже по умолчанию витает ощущение скорого праздника. В моей душе такой штиль, что хочется глупо и без причины улыбаться. Не понимаю, что со мной происходит…

А нет, вру. Вообще-то понимаю. Отрываю взгляд от мессенджера и во все глаза таращусь на Рената. Вот он — спонсор счастья в моей жизни. Буквально на днях бескомпромиссно заявил, что ему надоело следовать установленным мною идиотским правилам — это дословно, кстати. Прямо так взял и сказал:

— Ясноглазая, давай попробуем по серьезке. Ты и я. Пара. Я наразвлекался, теперь хочу тебя всю и только себе. Что думаешь?

Что я думала? Что я могла на такое ответить? Честно говоря, я вообще не сразу смогла выдать хоть что-то четкое и членораздельное. Растерялась, на мгновение испугалась, в стрессе вся жизнь и все мое вранье пронеслось перед глазами. Между нами висела еще одна слишком большая тайна, но сказать «нет» мой язык просто не повернулся. Мое «хочу» было совершенно зеркально желаниям Рената. А вдруг из этого выйдет что-то большее?

— Думаю — это безумие.

— Но?

— Я согласна…

С того дня что-то незримо изменилось. В нас, в нашем поведении, в наших словах. Будто улыбки стали чаще, слова тише, объятия мягче, взгляды теплее. Не знаю! Сложно сказать стопроцентно, «что», но градус нежности друг к другу стал явно выше. Мне нравится. Похоже, Роза все-таки была права: особенная — самое то определение отношения красавчика ко мне.

— Вик.

— М-м?

— Подай соль и перец.

Ренат стоит у плиты и, не оборачиваясь, тянет руку. Засмотревшись на этот мощный разворот плеч, зависаю. Че-е-ерт! Какая шикарная картинка и шикарная спина!

В одних домашних штанах, низко сидящих на бедрах, красавчик возится с нашим ужином. Если быть совсем точной — жарит стейки, от одного аромата которых у меня рот наполняется слюной. Или это не стейки виноваты? Мужик, который готовит, по умолчанию — чистый секс. А такой мужик, как Ренат, сразу эстетический оргазм.

С губ срывается тяжелый вздох. Что-то я и есть уже не хочу. По телу гуляет голод другого «формата». Ренат, не дождавшись соли и перца, оборачивается, разумеется, поймав меня на бесстыжем разглядывании своей фигуры. Улыбается.

— Ясноглазая.

— М-м?

Я сегодня прямо максимально многословна. Сообразив, что снова в ответ выдала невнятное «мычание», начинаю хохотать. Реня закатывает глаза, но и сам улыбается. Откладывает деревянную лопатку и подходит ко мне. Обнимая, достает у меня за спиной солонку с перечницей и щелкает пальцем по носу, интересуясь хитро: