– Какой он твердый и, вместе с тем, мягкий, – задумчиво сказала она. Пожалуй, не похоже, что она испугана. Скорее она наблюдает.

– М-м-м, – промычал Николас, не в силах поддерживать беседу. А потом он вскрикнул и излил свое семя, которое выплеснулось на ее руку, его живот, спущенные трусы и кровать.

Обычно он выдерживает дольше. Намного дольше. Но, с другой стороны, он уже так давно испытывал желание, не имея разрядки. И рядом была она. Так что ему грех жаловаться на то, что все произошло слишком быстро.

Изабелл сразу отдернула руку и отпрянула. Если бы он мог, то обязательно заверил бы ее, что все ею сделанное чудесно, и эффект достигнут именно такой, какой нужен.

Но он мог лишь наслаждаться ощущениями, охватившими его тело, и сожалеть, что не сумел объяснить ей все раньше.

– Изабелл, – начал он, когда к нему вернулась речь. Она не сбежала, но выглядела совсем не так, как женщина, только что доставившая мужчине непередаваемое наслаждение. Она отпрянула, вся сжалась и круглыми глазами смотрела на сперму, разлившуюся по его животу и кровати. Одновременно она ожесточенно вытирала руку ночной рубашкой.

Неужели он все испортил?

– Это было… – начала Изабелл и нахмурилась.

Николас перестал дышать, ожидая ее слов, как приговора. Что она скажет? Ужасно? Отвратительно? Никогда больше не повторится?

«Прошу тебя, только не последнее!» Все остальное он как-нибудь переживет. Преодолеет. Справится.

– …неожиданно, – сообщила Изабелл и кивнула, удовлетворенная тем, что правильно подобрала слово.

Николас облегченно рассмеялся.

– Не так уж неожиданно, поскольку именно это всегда и происходит, когда… когда… – Внезапно он смутился. Оказалось, что ему неловко обсуждать эту тему со своей женой.

Он никогда не уклонялся от интимных разговоров с партнершами, однако его партнерши не были робкими девственницами, не знавшими, как функционирует мужской член.

– Когда что? – заинтересовалась Изабелл.

– Когда мужчину доводят до пика наслаждения.

– Ах, вот оно что, – сказала она, словно что-то поняла. Только она ничего не поняла, потому что сразу спросила: – А что это значит?

«Ох, принцесса, – подумал Николас, – прекрасный вопрос. А главное, своевременный».

Хотя Николас издавал утробные звуки и в определенные моменты не мог говорить, и она трогала ту часть его тела, которую могла увидеть только будучи замужней женщиной, Изабелл все же не видела в нем признаков зверя, думающего лишь об удовлетворении своей животной страсти.

К примеру, вместо того, чтобы уйти, удовлетворив свою похоть, он обнял ее, удостоверился, что ей удобно, и принялся поглаживать ее спину и бок. Ее ухо оказалось под его ртом, и она слегка потянулась, чтобы его губы касались ушной раковины. Быть может, он что-то скажет, или поцелует ее, или сделает еще что-нибудь.

– Ты мне веришь? – спросил Николас после нескольких минут покоя и нежных прикосновений. Все это время Изабелл чувствовала какое-то странное возбуждение, некий дискомфорт, впрочем, не болезненный, в том месте, которое, по словам ее матери, было предназначено для его удовольствия, а не ее.

Она начала думать, что ее мать серьезно ошиблась. Конечно же, она ошиблась. Иначе и быть не может.

– Да, – сообщила она, затем накрыла ладонью его руку, в тот момент лежавшую у нее на талии, и подвинула на свою грудь. Она старалась не думать о собственной недопустимой дерзости, потому что, подумав об этом, она обязательно остановится, а этого она категорически не желала. Если разобраться, ей нравилось приятное покалывание там… внизу, нежность мужа, его теплое дыхание.

– Вот и хорошо. Тогда позволь мне продемонстрировать тебе вершину удовольствия, – сказал Николас и тронул пальцем ее сосок, который сразу стал твердым. Господи, как же ей хотелось опять ощутить на себе его губы, почувствовать тяжесть его тела и узнать, наконец, чем кончится дело.

Создавалось впечатление, что ей не придется долго ждать. Николас уложил ее, сам вытянулся рядом, погладил ее по щеке и повернул ее лицо к себе.

– Поцелуй меня, – произнес он, и она с готовностью потянулась ему навстречу.

На этот раз он не стал раздвигать ее губы языком. Он сохранял неподвижность, когда Изабелл прижалась к нему губами. Раздосадованная, она издала низкий горловой звук и, услышав его, не поверила, что он исходил именно от нее. Потом она лизнула его губы – сначала верхнюю, затем нижнюю, и, в конце концов, раздвинула их языком. А Николас все время ласкал ее грудь.

Изабелл прижалась к мужу теснее. Она желала большего.

Ее язык исследовал его рот. Николас отвечал, но не перехватывал инициативу. Она поняла без слов – со словами в любом случае возникли бы сложности, поскольку они целовались, не отрываясь друг от друга, – что он будет подчиняться ее ритму. Изабелл как-то поняла, что он не хочет ее испугать, и не могла ему объяснить, что она вовсе не боится. Если она чего и боялась, то лишь страсти, которая пробуждалась в ней и грозила поглотить ее целиком. А ведь до этого момента она даже не подозревала о ее существовании.

Николас первым прервал поцелуй и, тяжело дыша, прижался лбом к ее лбу. Его рука переместилась с ее груди на талию и ниже – на бедро.

– Ты все-таки меня убьешь, – прохрипел он, и Изабелл ощутила странную гордость. Она имела над ним очевидную власть. Впервые в жизни она имела власть над кем-то. Они были наедине, вдвоем – не герцог и герцогиня, и даже не Николас и Изабелл, а просто мужчина и женщина.

– Должно быть что-то еще, – пробормотала она, осознав, что прижимается тем самым местом между ногами к его снова восставшему фаллосу. Она ощущала сладкую изысканную боль, и ей хотелось чего-то еще.

– Ты мне доверяешь? – снова спросил он и сильнее стиснул ее бедро.

– Да, – ответила она, гадая, доведет ли он на этот раз дело до конца. Стыдно и неприятно – так говорила мать. Но Изабелл ничего подобного не чувствовала. Возможно, все изменится, когда они соединятся?

Однако, похоже, соединение в планы Николаса не входило. Его рука медленно переместилась с ее бедра по ноге вниз, а затем он ловко поднял ее ногу и уложил себе на плечо. Его рот оказался прямо над…

– Ой! – вскрикнула она, когда он стал целовать ее там. Волны дрожи одна за другой стали сотрясать ее тело, странная боль усилилась, и Изабелл показалось, что она немедленно умрет, если он остановится. Ее ноги были разведены довольно широко, и инстинкт требовал, чтобы она сжала колени, хотя Николас творил своим ртом чудеса. Каждое прикосновение его языка к ее интимным местам вызывало сладостную дрожь, доходившую до кончиков пальцев.

– Тебе нравится? – спросил он, прежде чем сделал что-то, заставившее ее забыть все на свете слова. В ответ она глухо застонала.

Николас хихикнул, а Изабелл неожиданно обнаружила, что вцепилась в его волосы и прижимает его голову к себе, хотя он не выказывал желания отстраниться.