1118–1152) постоянно боролись за свое существование; после них, если бы это только допустили атабеги, сельджуки были бы рады утвердиться в Мидии и Азербайджане; поэтому нечего было бы и думать о прекращении ужасающих беспорядков в Месопотамии и Сирии, если бы сам Аллах не сжалился над своими правоверными.

Он воздвиг им усмирителя, а христианам карателя в лице Имада ад-дина Зенги, который, как нам уже известно, командовал с 521 (1127) г. в качестве атабега Масуда, а позднее какого-то другого князя в Мосуле. По своему характеру он был как бы рожден для основания государств – как известно, благородством и розовой водой лишь в редких случаях можно основывать государства; он был столь же храбр и самоволен, сколько хитер и, когда нужно, лукав.

Ему нельзя поставить в заслугу, как его более великому сыну Нур ад-дину («свету веры»), ясного сознания задач своего времени и сознательного посвящения себя их служению. Его положение в Мосуле настолько соприкасалось с примыкавшим к нему сбоку халифатом Аббасидов, стремившимся к возвышению, и со страной вечно беспокойных курдов и провинцией Азербайджан, управляемой честолюбивыми атабегами и князьями, что он не мог оставаться беспристрастным зрителем происшествий, разыгрывавшихся между ними и султанами; но хотя это и верно, тем не менее его постоянные попытки вмешательства, с которыми мы познакомились выше, составляли слабую сторону его политики. Совершенно ясно, что главной его задачей было по возможности распространить свою власть во все стороны от Мосула; делалось ли это за счет султанов, халифов, западных эмиров или крестоносцев, было ему безразлично; если бы счастье, часто сопутствовавшее ему в Сирии и почти постоянно в Месопотамии, не покидало бы его почти с такой же правильностью при его стараниях уязвить иракско-персидское осиное гнездо, то, быть может, его род стал бы на место позднейших Пехлеванидов азербайджанских.

К благу ислама и к несчастью крестоносцев, походы его подчинили ему как раз обширные области по соседству с последними, и скоро вместо бессильных маленьких династий здесь выросло государство, влиянию которого не могли противостоять и существовавшие еще, но урезанные древнейшие княжества. Конечно, успехи Зенги привели уже его самого к враждебным столкновениям с христианами; но всего вернее было то, что он оставил своему преемнику власть, внушающую почтение, которую он мог употреблять на последовательную и обдуманную борьбу с франкскими владетелями. Когда дело касалось важной цели, Зенги был неразборчив в средствах. Он, говорят, однажды будто бы пользовался кинжалом для убийства, а вероломная хитрость была для него самым обыденным делом; но все-таки, несмотря на это, он хорошо сознавал как настоящие источники власти, так и обязанности государя, действительно заслуживающего это имя. Характерно, что не раз жители одной или другой местности сами призывали его на помощь против притеснений маленьких тиранов, и некоторые добровольно отдавались под его покровительство, а с другой стороны, он всегда умно считался с обстоятельствами и там, где не мог устранять эмира хитростью и силой, на время прекращал его преследование, выжидая другого, более удобного случая.

Таким образом, в течение своего двадцатилетнего царствования (521–541 = 1127–1146) он подчинил себе почти всю Месопотамию, за исключением северной ее части, остававшейся в руках Ортокидов, и большую часть Сирии. Тотчас по воцарении он взял в 521 (1127) г. Джезирет-ибн-Омар (на Тигре, выше Мосула), который управлялся собственным эмиром, и Низибин, который считался принадлежащим Ортокидам наридинским; в обоих случаях его успех зависел отчасти от необыкновенного счастья; впоследствии он еще с большей легкостью взял Синджар и Харран. Таким образом он мог в 522 (1128) г. перейти за Евфрат и, помимо Мембиджа и других маленьких местечек, занять и Халеб; последний со времени смерти (516 = 1122 г.) Ортокида Ильгази был добычей и яблоком раздора многих эмиров, из которых один был хуже другого, и теперь, освобожденный от их дурного обращения, сделался центром господства Зенги в Сирии. Его дальнейшие попытки присвоить себе владения сирийских князей не удались так скоро: правда, он в 523 (1129) г. отнял, прибегнув к не очень красивому средству, город Хамат у сына Тогтегина, Тадж аль-Мулюка Бурия Дамасского (522–526 = 1128–1132), но уже в 527 (1133) г. Хамат перешел к Шемс аль-Мулюку Измаилу (526–529 = 1132–1135), сыну Бурия, убитого между тем ассасинами, и, хотя и ненадолго, был потерян. Многократные нападения на Химс (523, 531 = 1129, 1137 гг.) были не более успешны, чем походы против самого Дамаска в 523 (1129) г. и 534 г. (конец 1139 и начало 1140 г.); позднейшие потомки Тогтегина, продолжавшие быстро сменять друг друга, могли сделать немногое, но все же они нашли в крестоносцах, которые, руководясь разумной политикой, старались до некоторой степени поддерживать противников Зенги, достаточную опору, чтобы сохранить свою самостоятельность. Зато в начале 534 (1139) г. атабег взял по крайней мере Баалбек; это случилось после того, как знаменитые походы его[109] против франков и византийцев 531 и 532 (1137–1138) гг. доставили ему, кроме капитуляции Барина, обладание городами Шейзаром, Кефр-Табом, Иркой и, наконец, также Химсом. Непрерывному продолжению их борьбы в Сирии мешали те нападения, которые он считал нужным производить на востоке и севере, на владения курдов и Ортокидов и которые приковывали там его силы, в особенности в 534–537 (1139–1143) гг. Но в 539 (1144) г. его энергичный образ действий и смелость обусловили его главное приобретение: Эдесса, после многонедельной осады, должна была пойти на капитуляцию[110], и этим не только низвергался главный оплот крестоносцев, но возвращалась исламу земля, которая в течение пятидесяти лет вдавалась, подобно клину, в мусульманские земли по ту сторону Евфрата и в то же время прикрывала сбоку враждебную Антиохию. Это, говорят, было последним великим делом атабега.

Воспитаннику его, принцу Альп Арслану, властвовавшему в Мосуле, пришло в голову во время одного его похода освободиться от не слишком-то удобного опекуна: восстание, поднятое им в Мосуле, было еще до появления Зенги подавлено гарнизоном и его жителями, вовсе не желавшими возвращения старого сельджукского хозяйничанья (539 = 1145) г.; но Зенги, по-видимому, считал нужным сгладить, быть может, существовавшее у ненадежных элементов города и его окрестностей невыгодное впечатление. Он пробыл довольно долго в Мосуле, потом отправил (541 = 1146 г.) войско против курдского владетеля Фенека, одной крепости при Джезирет-ибн-Омаре, в то время как сам он готовился дополнить свои владения на западе присоединением маленького участка, который образовала стоявшая на Евфрате между Сирией и Месопотамией крепость Калат-Джабар[111], предоставленная Мелик-шахом Укейлидам. В то время как он осаждал этот замок, стоявший на горе и труднодоступный, собственные рабы его, неизвестно по какой причине,