— Куда встал?! Ну-ка марш в тепло, остолоп! — боевая старушонка замахнулась на охотника предварительно облизанной деревянной ложкой, и тот стыдливо вжал голову в плечи.

— Да я до задка… — принялся оправдываться Верд.

— Ведро в сенях! Смеркается уже, неча по улице шастать!

— Да что я, дитё малое? — возмутился мужчина, на всякий случай не повышая голос: ложку-то Рута покамест не отложила.

— А вот как цапнет какая дрянь ядовитая за зад, там и посмотрим дитё ли! — отчеканила лесничиха, непреклонно заступая дорогу. — Туточки у нас такое водится, что реветь станешь, аки малец!

— Вся дрянь в такой холод спит! — разозлился наёмник, прикидывая, насколько безопасно (и для Руты, и для себя самого) приподнять старушку и отставить с пути. — И тебе бы не мешало, — добавил он в сторону.

— Ась? — приложила она черенок к уху. — Не слышу? Чаго вякнул, малец? Прикажу — до утра у меня терпеть станешь!

— Ага, кабы это от меня зависело…

— Пшёл в постель, сказала!

Верд всё же выскочил на улицу. Под аккомпанемент ругательств и пожелания там же и оставаться, ибо в доме ему оторвут то, что он не успеет отморозить.

— Всех бы вас выгнать к шваргам, небось поумнели бы!

— Это вряд ли, — нехотя признал Санни, невзначай дёргая петуха за последнее уцелевшее в хвосте перо, торчащее, как знамя поверженного войска. Тот подозрительно косился на соседа и неприлично кудахтал, но достаточной настороженностью, чтобы поймать обидчика с поличным, не обладал.

Талла подскочила помочь Руте переставить огромный котелок с пола в печь и та, сразу вспомнив о почтенном возрасте, застонала и схватилась за поясницу.

— Не волнуйтесь за Верда, баба Рута! Он самый сильный и самый быстрый, — Талла едва не промахнулась мимо устья, мечтательно добавляя: — И красивый ещё…

Санторий неубедительно спрятал хохот за кашлем, а старуха показала дурной редкие зубы.

— Кабы красота в мужике стояла на первом месте, — нравоучительно сообщила она девчонке, — я бы с моим покойным муженьком столько годочков в глуши не просидела.

Закашлявшись уже по-настоящему, служитель ударил себя кулаком в грудь и свалился со скамьи. Восседающий на противоположном её краю Птенчик перевесил, накренил сидушку и с грохотом, перемежаемым боевым кукареканием, обрушился в корзину с заготовленной лозой. Перепугался, растопырил крылья, готовый сражаться с невидимым врагом. Скамья встала на место, заставив птицу взвиться в воздух, прочертить когтями несколько борозд на залысинах Сантория и грохнуться в объятия Руты.

— А что же главное? — таинственно улыбаясь, поинтересовалась Талла. Взгляда от окна она так и не оторвала и, кажется, вовсе не заметила разгрома.

— Главное, чтобы мужик дурачком был, — сообщила старуха как великую истину. — Глупый мужчина, как глупый кот, — она чмокнула Птенчика в бандитскую морду, — в хозяйстве всегда пригодится.

— Кудах? — ревниво поинтересовался петух, но спорить не стал. Объявили котом, значит, будет за кота. Он, в принципе, и за сторожевую может, пока кормят…

— Не-е-ет, — заупрямилась Талла. — Верд умный…

— Какой же он умный, ежели по темени на улицу попёрся? Либо дурак, либо самовубивец!

— Не могу не согласиться, — поддакнул Санни. Вообще-то, ему очень хотелось составить другу компанию в поздней прогулке, но он тешил себя мыслью, что содержимое желудка к утру как-нибудь само рассосётся.

— Почему это самовубивец? — забеспокоилась колдунья.

— А как же! — ссадив любимца, Рута устроилась перед окошком и выудила из кармана передника горсть семечек. Предложила гостям: — Будешь? Нет? И ты нет? Ну как знаете. У нас по ночам тут шастаить всякая дрянь. Всё куснуть норовит. Но ничего, бабушка тоже не вчера родилась. Небось не зря по двору расставила…

С улицы донёсся вопль, продолжившийся крепким словцом. Верд вскочил в дом, не успев затянуть пояс и придерживая порты рукой.

— Бабка! — возопил он. — Ты что, капканов во дворе понатыкала?!

Рута сплюнула семечковую шелуху в ладошку и ехидно прокряхтела:

— А я думаю, об чём сказать забыла? Эх, старость не радость! Ну да, говорю, не зря бабушка по двору капканов понаставила. Якая б дрянь туточки не шастала, до нас так просто не достанет.

— Медвежьи капканы, бабка! — наёмник, от греха подальше, со всех сторон себя осмотрел: казалось, что щёлкнувшая металлическая пасть всё ж таки повисла на какой-нибудь ценной части тела. — На кого, кроме как на медведей, нужны медвежьи капканы? От белочек, чтобы орехи с чердака не таскали?!

Рута невозмутимо протянула пригоршню семечек и ему. Верд подумал-подумал, да и согласился, присел рядом и принялся уничтожать запасы подсолнечника.

— От мертвяков, знамо, — поправила передник она. — Повадились, понимаешь, бабушке докучать. Как к себе домой ходють, воють, стучатся… А бабушка что? Бабушке в её возрасте крепкий сон нужен, вот и изыскиваем, так сказать, способы.

Поддавшись настроению мужчин, Талла тоже изобразила удивление. Воспользовалась ситуацией, ойкнула и прильнула к груди наёмника, пряча хитрющие синие глаза. Потом протянула пригоршню, тоже требуя семечек. Старуха поделилась, подмигнув колдунье.

— И давно шастают? — слабым голосом уточнил Санни. Он вдруг решил, что ему теперь точно не понадобится на улицу до утра. И вовсе не потому, что он, кажется, только что намочил штаны.

— Да с осени, — пожала плечами Рута. — Хорошо грядки убрать успела, а то б, поганцы, всё истоптали. Мало мне лесных вредителей, теперь ещё и эти с кладбища таскаются. Не лежится им спокойно, окаянным!

— Откуда знаешь, что именно с кладбища? — охотник напряжённо всматривался в темноту двора, но ничего подозрительнее качающихся на ветру ёлок не находил.

— А откуда бы им ещё взяться?! Туточки в пяти вёрстах старое кладбище, с войны ещё осталось. Его тогда для дурачья из Крепости заложили, но подальше от города, чтобы не распугать сразу молодых да подвигов жаждущих. Поставили храм, чтобы будто бы он сам по себе, а к городу отношения не имеет. Ну да и свозили туда все трупы. С глаз долой… ну вам ли не знать, молодёжь. Разрослось кладбище с тех пор, да…

Талла уже всерьёз прижалась к мужчине. Одинокая избушка между кладбищем до самого горизонта и городом-крепостью вдруг показалась игрушечной, не способной защитить. А вот плечи наёмника реальны и крепки, уж за ними точно можно спрятаться.

— Боги бы такого не попустили, — Санторий сел в противоположном конце комнаты и отгородиться от остальных одеялом. — Живые мертвецы… нет уж, дудки! Не верю я в них!

— Ты — и не веришь? — Верд приобнял колдунью, успокаивая, бездумно поглаживая по спине. — Мало чего, что ли, навидался? Чем ходячие трупы хуже лютозверя?

— Друг мой, я не сомневаюсь в том, что мертвяки существуют. Всё куда прозаичнее: за последний месяц намело снега по пояс. Как бы они откопались?