Когда лагерь пробудился, на берегу обнаружилась груда товаров. К ней был приложен тщательно составленный счет, предназначенный для Сирен. На спокойной глади залива не осталось и следов «Полумесяца». Корабль отплыл с утренним приливом.

Пьер и Жан рано свернули стоянку. Они говорили, что хотят отправиться в путь прежде, чем уйдут чокто. Сейчас это было нетрудно. После вчерашнего гулянья и большого количества выпитого рома и тафии индейцы еле передвигались. Заставить их сняться с места до полудня могло бы лишь появление боевого отряда племени чикасо.

Нужно было попрощаться и выслушать напутствия, обменяться подарками и условиться о будущих встречах. Бретонам позволили отплыть лишь поздним утром. Они в последний раз помахали руками и направили свои пироги в заболоченную протоку, которая вела на север. Лодки были нагружены до предела. Казалось, что при каждом взмахе весла, при любом рывке вперед непременно придется вычерпывать воду. Но каким-то образом вода все время плескалась на волосок ниже борта. Они не вымокли, было лишь немного тесновато. Они плыли как прежде: Пьер, Сирен и Рене в передней лодке, а Гастон и Жан — за ними.

Течение, хотя и вялое в здешних долинах, находившихся ниже уровня моря, все же мешало им. На пение и разговоры не хватало сил, пока они продвигались по бесконечной протоке. Их весла согласно поднимались и опускались, погружаясь в мутную бурую воду, рассыпая яркие брызги. Взмахи следовали один за другим однообразно, неутомимо. Позади оставались мили пути.

В полдень они остановились перекусить в роще, но задерживаться не стали. Путь против течения займет больше времени, чем ушло на дорогу по течению вниз. Вскоре они снова спустили лодки на воду. Шли часы. По их следам вниз плыли водяные пузыри, позади них по воде огромным перевернутым клином медленно расходились волны и в конце концов набегали на берег. Они миновали болота и вошли в более узкий и извилистый рукав. Короткий зимний день угасал.

Именно в этот час, когда солнце только садится и дневной свет обретает печальный синеватый оттенок, позолоченный угасающими лучами, на берегу появился человек. Он вышел из зарослей вечнозеленого мирта, тянувшихся до самой воды, и призывно замахал руками. Прямо перед ним, на краю протоки, торчал нос его пироги, словно она затонула кормой. Еще удар весел — и стало ясно видно его лицо. Это был Туше.

После их последнего привала Рене сидел на носу пироги. Он оглянулся через плечо на Пьера, вопросительно вздернув бровь. В ответе сомневаться не приходилось. Вояжер никогда не бросит человека, попавшего в беду в глуши, как корабль на море не пройдет мимо потерпевшего крушение моряка, каким бы негодяем он ни оказался.

Обе лодки повернули к берегу. Туше звал их, говорил, как рад их видеть и как рассчитывает на них, проклиная свою долю и посылая благодарность своим святым. Его голос звучал над водой, тонкий, почти визгливый звук, который словно заставил замолчать все живое. Мерный спокойный плеск весел казался громким. Все застыло под закатными лучами, солнце скрылось за деревьями, тени на берегу стали глубже. Только Туше стоял, подбоченясь одной рукой, а другой манил их к себе.

— Мне это не нравится, — пробормотала Сирен почти про себя. Она перестала грести, положила весло на колени и обвела берег прищуренным взглядом.

Ничего не было видно. Лодки подходили ближе. Ближе. Нос передней пироги, той, где сидели Сирен, Рене и Пьер, коснулся песка. Рене спрыгнул, взбаламутив мелководье, и нагнулся, чтобы вытянуть пирогу дальше на берег. Другая лодка скользила вперед по инерции, Жан и Гастон держали весла на весу.

Именно в эту минуту из зарослей мирта стали по одному подниматься французские солдаты. На них были надеты неописуемые мундиры, выгоревшие под полутропическим солнцем, отчего они приобрели больше серый, чем голубой оттенок в тех местах, где не висели лохмотьями или не были частично заменены форменной одеждой солдат полудюжины других государств. Они малорослые, им не хватало дисциплины, о чем свидетельствовал их нестройный выход, но в руках они гордо держали заряженные мушкеты. Туше сделал широкий театральный жест.

— Смотрите, друзья мои, как вас встречают! Вы все арестованы по обвинению в контрабанде. Будьте так добры сойти на берег и сдаться. Даже прелестная Сирен.

Особенно прелестная Сирен!

Это была ловушка.

Если бы она захлопнулась за ними, их схватили бы как контрабандистов с поличным. Наказание за это было слишком ужасным, чтобы выдержать.

Сирен не раздумывая глубоко погрузила весло и уперлась им в илистое дно. Движение вперед замедлилось, лодка остановилась, дала задний ход. Она чувствовала, как Пьер тоже гребет назад мощными рывками, как лодка повинуется и снова отплывает от берега.

Рене стоял по лодыжки в воде между лодкой и солдатами: на его лице застыло сомнение. Сирен закричала прерывающимся от страха голосом:

— Прыгай! Прыгай в лодку!

— Вернитесь, — позвал он. — Все будет в порядке, обещаю.

Туше позади него обернулся к солдатам:

— По моему приказу откроете огонь.

— Нет! — Рене стремительно повернулся к нему-Нет, паршивый ты идиот!

В его словах прозвучала резкая командная нотка. Удивительно, ему повиновались, хотя Туше пробурчал что-то, чего они не разобрали.

Рене опять обернулся и бросился к пироге. Он не собирался залезать, а хотел схватить ее, вытащить их обратно на берег. Сирен, увидев, как он взялся за нос лодки, поняла, какова его цель. На краткий миг она смешалась, мозг отказался служить ей, когда она увидела, как солдаты опустили мушкеты.

Вдруг она яростно вскрикнула:

— Предатель!

Она кинулась на колени, выбросила вперед грязную лопасть весла, уперлась им в его грудь и толкнула изо всех сил. Он отпустил лодку, ухватившись за весло, чтобы сохранить равновесие. Она еще раз пихнула его и отпустила весло, когда пирога подалась назад.

Рене пошатнулся, утратив равновесие. Пьер сделал сильный гребок, и узкое длинное суденышко вынесло в поток. Он крутанул веслом, и пирога развернулась носом в ту сторону, откуда они приплыли.

— Вниз по течению! — крикнул Пьер брату. — Их баркас будет ждать за поворотом вверху.

На берегу Рене быстро отдавал приказы. Солдаты на бегу ломали строй. Туше, изрыгая проклятия, выхватил мушкет у одного из отставших, вскинул его и выстрелил.

Гром выстрела раскатился над водой. Не успел он достичь стремительно удалявшихся пирог, как его перекрыл пронзительный вопль. Сирен вздрогнула, но грести не перестала. Рискнув оглянуться, она увидела, что над водой расплываются клубы серого порохового дыма, а Туше валяется на земле, держась рукой за челюсть. О наличии солдат и Рене можно было судить только по мелькавшим спинам бегущих к спрятанной лодке.

Взмах, погружение, рывок. Напрягая ноющие мускулы и скрюченные спины, они заставляли пироги мчаться по воде. Расстояние, отделявшее их от места нападения, увеличивалось. Впереди — крутой поворот. Они пустились к нему, срезая угол, чтобы сэкономить драгоценное время.