— Великий Будда! Да что с тобой? Вчера ты умолял меня участвовать в поединках. Я пришел, потому что готов принять твое предложение, ты понимаешь?

— Вчера уже кончилось! Просто я был пьян! — буркнул Сюй.

— Ну, судя по тому, как ты пересчитывал монетки, — не сильно пьян.

— Слушай внимательно. Из нас двоих ничего не понимаешь именно ты. Не понимаешь, что это по твоей вине дорога на рынок теперь для меня закрыта; не понимаешь, что — уж не знаю, как так вышло, — по городу уже разнеслись слухи о твоем «особом преимуществе» и больше никто не захочет ставить против тебя; не понимаешь, что ты проклятый и повсюду таскаешь за собой несчастья и неудачи; и не понимаешь, олух, что я должен покончить с этой распроклятой могилой и хочу, чтобы ты от меня отвязался. — Сюй снова взялся за лопату.

Хриплый голос за спиной Цы вывел его из оцепенения.

— Он тебе мешает, Сюй? — поинтересовался у прорицателя татуированный здоровяк, неожиданно вынырнувший невесть откуда.

— Нет, он уже уходит, — ответил Сюй.

— Тогда заканчивай с этой ямой, да поскорее, а не то к вечеру тебе придется искать другую работу, — рявкнул татуированный и указал на похоронный кортеж, который уже поднимался по склону холма.

Прорицатель схватил лопату и принялся копать с таким остервенением, будто спасал свою жизнь. Когда здоровяк отошел, Цы спрыгнул в могилу.

— Ну чего тебе еще надо? — взвыл Сюй.

— Помочь. Не видишь, что ли? — бросил Цы, выгребая землю голыми руками. Некоторое время Сюй молча смотрел, как он надсаживается.

— Ладно. Возьми-ка. — И протянул юноше мотыгу.

Они копали вдвоем, пока не получилась яма длиной в человеческий рост и глубиной в полроста. Сюй работал молча, а когда дело было сделано, вытащил из сумки грязный кувшин, залил в себя изрядную порцию мутной жидкости и предложил кувшин напарнику.

— Не боишься, что из твоего кувшина будет пить проклятый?

— Хлебай уже, пока дают. И поскорей выбираемся из этой дыры.

* * *

Они стояли рядом возле могилы, пока родственники возносили свои последние молитвы. Потом, по сигналу самого пожилого, они подхватили гроб и начали опускать его в яму. Но под конец спуска юноша поскользнулся, да так неудачно, что гроб упал на дно и раскрылся.

Цы онемел.

«Боги небес! Что еще должно произойти?»

Он торопливо попытался пристроить крышку на место, но мешали погнувшиеся гвозди; прорицатель яростно оттолкнул его, будто его рвение могло утихомирить родственников, на глазах у которых любимый покойник купался в грязи. Сюй взялся было вытаскивать тело, но защемил палец так, что мигом утратил работоспособность.

— Поднимайте его, косорукие! — вопила одна из женщин — судя по одеждам, вдова. — Да неужто он страдал недостаточно, чтобы вы двое мучили его еще и после смерти?

С помощью родни покойника Цы и Сюй кое-как вытащили поломанный гроб из могилы и перенесли в мавзолей для починки, а тело — для омовения. Женщины остались причитать снаружи, мужчины требовали возвратить мертвецу достойный вид. Цы заметил, что прорицатель почти не владеет правой рукой, поэтому сам смочил губку в жасминовой воде и начал отмывать одеяние покойного. Родственники ему не препятствовали: прикосновение к мертвому телу считалось дурной приметой, а тому, кто потревожит мертвеца, грозила месть его духа.

Цы это не волновало. К работе с трупами он давно привык, поэтому бестрепетно расстегнул на покойнике рубашку и выгреб набившуюся под одежду грязь. Когда он протер тело влажной губкой, на шее обнажились пятнышки.

Цы остановился и взглянул на почтенного старца, по-видимому главу семейства.

— Покойного гримировали?

Старец удивился и отрицательно покачал головой в ответ. А потом, не удержавшись, спросил, чем вызван столь странный вопрос. Цы предпочел пока не отвечать — следовало узнать подробности.

— Как он умер? — Юноша распахнул рубашку покойника шире и продолжил осмотр.

— Упал с лошади и свернул шею.

Цы, покачав головой, приподнял мертвые веки, но тут вмешался Сюй.

— Да что ты вытворяешь? Сейчас же перестань кощунствовать, просто делай свою работу! — буквально взмолился он.

Цы не слушал. Он решительно посмотрел, в глаза отцу семейства и твердым голосом произнес:

— Господин, этот человек умер не так, как вы сказали.

— Что такое? — Старец ничего не понимал. — Его зять видел, как он упал с лошади.

— Быть может, так оно и было, но потом некто воспользовался удобным моментом и задушил этого господина.

Не дожидаясь ответа, Цы указал на багровые пятна справа и слева от кадыка.

— Эти пятна были прикрыты гримом. Неумелая работа, — добавил Цы. — Но, несомненно, руки у душителя были могучие. Вот. — Юноша обратил внимание родственников на расположение кровоизлияний. — И вот.

Мужчины изумленно переглядывались и переспрашивали юношу, не ошибся ли он. Цы оставался непреклонен. Прорицатель осведомился, желают ли господа довести погребение до конца, но родители покойного решили прервать обряд и поспешили к судье.

* * *

Пока Цы накладывал лубок на сломанный палец прорицателя, тот в задумчивости будто пережевывал что-то. Потом все же решился спросить:

— Скажи мне одно: в тебя демон вселился?

— Нет, конечно, — улыбнулся Цы.

— Значит, наш договор заключен, — объявил Сюй.

Теперь уже изумился Цы. Только что прорицатель кричал, что на Цы никто не рискнет поставить, а теперь его высохшее от старости лицо сияло так, словно прорицатель получил в наследство дворец. Впрочем, Цы не было дела до этой перемены. Его интересовало лишь одно: выплатят ли ему задаток, чтобы он мог расплатиться с хозяином гостиницы? Близился вечер, и Цы все больше тревожился о Третьей. Когда он поведал Сюю о своих страхах, тот рассмеялся беззаботно, как ребенок.

— Денежные затруднения? Ха! Да мы будем теперь богатеями, парень!

Человечек порылся в своей сумке и извлек несколько монет — достаточно, чтобы заплатить вперед за неделю постоя. Все так же смеясь, он протянул деньги Цы.

— А теперь поклянись честью, что завтра чуть свет ты вернешься на кладбище!

Цы пересчитал монеты и поклялся.

— Устроим кому-то Вызов Дракона?

— Никаких Драконов, парень. Будет опаснее, но лучше. Гораздо лучше.

Любому другому нечувствительность к боли казалась бы даром небес, но Цы воспринимал ее как коварного врага, который, стоит повернуться к нему спиной, наносит безжалостный удар. Пока баркас медленно продвигался по каналу, юноша ощупывал свои ребра, пытаясь распознать переломы или ушибы. Он проделал то же самое и с ногами, ощупывая их сначала мягко, а потом тиская что было сил. Левая нога выглядела нормально, а вот правая наливалась тревожно-лиловым цветом. Цы мало что мог с этим поделать, поэтому просто опустил штанину обратно и принялся разглядывать пирожки из сладкого риса, купленные для Третьей. Он представил себе восторженное лицо сестренки и улыбнулся. Весь путь по каналу Цы пересчитывал полученные от Сюя монеты, вновь и вновь убеждаясь, что этого хватит, по крайней мере, на неделю постоя и кормежки.