class="p1">– Зришь в корень! – Я в двух словах пересказал Фадею мои московские разговоры, в том числе о том, какая репутация стараниями того же Гаевского у меня теперь в Наркомате.

– Мягкотелый соглашатель… Один шаг до «черного воронка», – нахмурился Фадей. – Так нас и завалят. Пора начинать рубить шашкой.

– Давай для начала присмотримся. Второго удара нам нанести не дадут. Так что идею с сейфом прорабатывай, но пока держи про запас. Подождем немного.

– Подождем, – кивнул Фадей. – Только немного. Иначе дождемся…

И правда дождались. Шалву Ломидзе арестовали. И опять при обыске нашли троцкистские брошюры и листовки. Вот так троцкисты и плодятся на земном шаре. Ловкость рук, и никакого мошенничества.

И я понял, что инициативу мы упустили окончательно. Зашло все слишком далеко. Может, Фадей прав, и нам давно уже пора выйти за рамки инструкций и законов? И рубить шашкой?

Но для этого необходимо прояснить расстановку сил.

И я отправился к Гаевскому…

Глава 3

Начальник УНКВД пребывал в оптимистическом состоянии духа. Он любовался лежащим перед ним новым номером областной партийной газеты «Знамя», на всю первую полосу которой раскинулся его портрет – в форме и при орденах. Как же! Верный ленинец, чекист, кандидат в депутаты областного совета народных депутатов. И доволен он этим – трогательно так, как малый ребенок. Вот это его призвание – президиумы, трибуны, газетные призывы. Какого черта он делает в кресле главного чекиста области?

– Ну что, Ермолай Платонович, – самодовольно прожурчал он. – Оценил нас народ. Видит, как мы работаем. Каких хищников отлавливаем. Один «Дизель» чего стоит.

– Хищников? – делано удивился я. – Это кто? Кокошин хищник? Или Шалва Ломидзе, который всем своим нутром преданный человек?

– Преданный? – недоуменно спросил начальник. – Кому?

– Нам. В том числе и НКВД. С его помощью британского шпиона изобличили. Помните?

– До меня еще было.

– И если не знаете, он мой осведомитель. Надлежащим образом оформленный.

– Двурушник, значит, – Гаевский внимательно посмотрел на меня. – Ермолай Платонович, я вас уважаю и ценю как специалиста. Но некоторые вещи лучше не говорить вслух. Вопросы могут быть – что это за осведомители, которые на поверку участники террористической организации?

– Чушь это! Доказательства Грацем из пальца высосаны.

– Да, не зря я велел вас не подпускать к делу.

– Михаил Семенович! А что вы будете делать, когда этот пузырь лопнет? Тогда ведь виноватых начнут искать. И одним Грацем не ограничатся.

– Ермолай Платонович! Такие дела не лопаются. Они уже написаны пером и вырублены топором. Они живут самостоятельной жизнью, не зависящей не только от наших желаний, но порой и от самой истины. Победителей не судят. Победители сами судят. А тех, кто шел не в ногу, бывает и затаптывают, – он расплылся в змеиной улыбке, которую мне захотелось подавить ударом в зубы или хотя бы добрым матерным языком.

Нет, в НКВД не приняты лишние эмоции и грубость. Это в армии считается допустимым и даже порой необходимым орать, материться, а то и доходить до рукоприкладства. У нас же давно повывелись руководители, хватающиеся с матюгами за наган, как прошлый начальник Управления. Отношения большей частью вежливые и вкрадчивые. Здесь не ходят прямо, а деликатно подталкивают друг друга по изломанным коридорам интриг, пересудов и намеков. Ныне даже расстреливают воспитанно и с уважением. А Гаевский – просто воплощение этой корректности.

– Ладно, все это лирика. И не к месту. Что у вас по фальшивомонетчикам? – перевел начальник тему.

– Все отлично. Готовим аресты.

– Вот и занимайтесь. С ворами у вас получается работать куда лучше, чем с врагами народа.

Я понял, что пытаться достучаться до разума Гаевского бесполезно. Он сейчас на белом коне – такую вражью сеть накрыл! При этом нас, настоящих победителей, в сторону оттер. Будет стоять на своей позиции до конца, даже если поймет, что все липа. Слишком глубоко увяз. И откровенно дал мне понять это.

А еще прозвучала недвусмысленная угроза. Как предупреждение на электрической будке: «Не влезай, убьет!» Как Фадей сказал: закончат с заводом – следующие мы. А ведь начальник на меня очень зол. Неудобен я для него. Грац – удобен. А я – нет…

В середине рабочего дня оперативник ЭКО Александров объявил мне, что дед фальшивомонетчик изготовил новое клише под облигации. И скоро за этим клише приедут из Ленинграда.

– Источник под дедом хороший, – заверил оперативник. – Даже что дед на завтрак ел нам известно. Может, пора этого гравера вязать?

– Неплохо бы. А то Гаевский мне всю плешь проел с этими фальшивомонетчиками. – Я выразительно пригладил свою лысую голову. – Но без согласования с Ленинградом нельзя. Надо всю шайку одновременно пришпилить – и в гербарий. Поэтому выписывай командировку и дуй в Ленинград. Мне оттуда позвонишь, как и что.

– Есть! – воскликнул обрадованный оперативник. Судя по всему, в Ленинград ему скататься лишний раз было не в тягость, а в удовольствие.

Потом мне принесли пару материалов по антисоветской агитации. В одном районе в церкви устроили молебен против советской власти в целом и Верховного Совета в частности. Арест батюшки – тут никуда не денешься. В другом районе на колхозном сходе агитация против колхозов. Арест… Черт, а мне иногда действительно хотелось бы побыть мягкотелым. Но положение не позволяет…

Вечером на машине я подбросил Фадея до нашего чекистского дома – мы жили в соседних подъездах. Остановились у входа покурить. Я махнул водителю Саше рукой, чтобы отчаливал. Но он упрямо стоял, не глуша мотор, ждал по инструкции, когда я зайду в подъезд.

Я рассказал о визите к Гаевскому.

– И чего ты к нему пошел?! – возмутился Фадей. – Только подставился в очередной раз!

– Хотел окончательно убедиться в его позиции. Надеялся найти у него остатки партийной совести. Нет их. Чуть ли не открыто заявил, что его не волнует, сфабриковано ли дело. Главное – красивый результат… В общем, его амплуа подпрыгивать перед вышестоящим начальством как собачонка за кусок колбасы: «Что изволите? Дело по врагам народа? Вот оно, на блюдечке. Начальник следствия принес. Орден ему. А все сомнения не в пользу обвиняемых, а в пользу расстрельного взвода».

– То, что он сволочь, я лично никогда не сомневался.

– И еще. Ты прав – нас и правда на заклание готовят. Мы теперь тут никого не устраиваем. Ни врагов народа, ни террористов и вредителей. Ни расхитителей соцсобственности. Ни собственное начальство.

– Ну, так на войне и беляков мы не слишком устраивали. И где сейчас они? И где мы?

– Ладно, не до сантиментов… Что ты там насчет сейфа Граца говорил?

– Все на мази. Жду приказа.

– Считай, дождался…

Глава 4

Громкоговоритель на площади загремел неожиданно