отмазка! Так и скажи, что стесняешься оставаться с ней наедине.

– И ничего я не стесняюсь, – буркнул Владимир.

– Тогда проводи ее до иконописной мастерской, а мы с Витой пока посмотрим достопримечательности. – Я кивнул на холм, на котором золотыми крестами сверкал Тобольский кремль.

Девушки все еще танцевали. Заметив нас, Вита перестала улыбаться. Она шепнула что-то Ольге, и они тут же направились к нам.

– Едем домой? – спросила Вита.

– Да. – Ответил Владимир. – Тебя, Оля, подвезти в верхнюю часть города?

– Если не затруднит.

Спустя несколько минут мы с Витой стояли у белокаменных стен Софийско-Успенского собора, а Владимир ушел провожать Ольгу. Глядя на удаляющуюся парочку, я некоторое время размышлял: всем нам кажется, что никто не замечает наших симпатий, когда мы крутимся возле кого-то. На самом деле все сразу понятно: кто кому нравится.

Интересно, Вита чувствовала, что она мне симпатична?

– Может, зайдем внутрь? – Она нарушила молчание. – Мне надо свечки поставить.

– Давай.

– Сегодня приснилась бабушка, – Вита взяла ручки коляски и повезла меня внутрь храма. – Она сидела за столом, ела оливки и морщилась. Кисло и горько. Надо помянуть, чтобы ей там вкусненького дали.

Я улыбнулся. Все же где-то там, под железной, неприступной броней, скрывалась мягкость и простота!

Вита надела юбку, которые лежали возле входа, вытянула из стопки платок и накинула на голову. Видимо, все это добро лежало здесь для туристов.

Внутри собора было тихо и прохладно. Возле икон мерцали лампады. Лучи светлыми косыми линиями падали из небольшого окошка на золотые нимбы святых. Меня окутало чувство спокойствия. Вита опустила купюру в деревянный ящик и взяла из коробки несколько свечей. Пока она зажигала их на прямоугольном столике с Распятием, что-то тихо шепча себе под нос, я рассматривал красно-зеленое убранство с позолотой. Чтобы не смущать Виталину, я уехал от нее в сторону. Было любопытно поглазеть, что еще находилось внутри древнего храма. Остановился рядом с золотыми ларцами, надписи под которыми гласили «Мощи Иоанна, митрополита Тобольского» и «Мощи священномученика Гермогена».

– Хотите, я помогу вам приложиться к ним? – тихо спросил у меня какой-то парень в черной одежде, как у Владимира.

– Пожалуй…

Он поднес одну из шкатулок к моему лбу, а потом ко рту. Внутри храмов все требовалось целовать, и в этот раз я уже не растерялся: таки чмокнул в металлический краешек. То же самое проделал и со второй.

Поправив ящики на подставке, паренек отошел к большому подсвечнику, убрал огарки и скинул их в стоящую рядом коробочку.

– У меня еще остались свечи, – Вита подошла ко мне. – Поставить за твое здравие?

– Я думал, ты, наоборот, мечтаешь прибить меня однажды.

Она цокнула, закатила глаза и отошла к иконе святого Пантелеймона. Возле него загорелась огромная свеча. Неужели она хотела, чтобы я выздоровел? Эта мысль тут же согрела душу.

Виталина мотнула головой, указывая на выход, и я последовал за ней.

– Куда теперь?

– Не знаю… – она повела одним плечом. – Давай покажу тебе окрестности, а потом зайдем в кофейню.

Я согласился.

– Это Рентерея. – Она указала на здание слева от нас, зажатое между двух холмов.

– Что за странное название?

– От слова «рента». Так раньше назывался оброк, собираемый с крестьян. Здесь в подземельях хранился драгоценный сибирский «ясак» – налог, собираемый с аборигенов пушниной. Еще Рентерею называют «Димитриевские ворота» или «Шведская палата». К ее строительству были привлечены пленные солдаты шведской армии, участники Северной войны. Они были в Тобольске в ссылке.

Лабиринт высоких каменных стен, упирающийся в Рентерею, уводил к деревянной лестнице, которая вела в подгорную часть города. Но мы туда не пошли. С моей удачей я бы точно пробороздил лицом булыжную мостовую Прямского взвоза и перелетел все 203 деревянные ступени лестницы. Вита показала мне Дворец Наместника и пушки, которые его окружали с внешней стороны. Ветер на вершине холма был пронизывающий, поэтому мы поспешили в кофейню, которая находилась тут же, в одном из старинных зданий Тобольского Кремля.

– Сегодня практически ничего не ел, несколько ложек ухи уже проскочили, – признался я, глядя в меню, которое она положила передо мной. – Утром отец испортил настроение и аппетит. Кусок в горло не лез.

– Что же такого душещипательного сказал твой папа? – поинтересовалась Вита, тоже не отрываясь от меню.

– Что заблокирует мне счета, если не вернусь домой. Он хочет, чтобы я занимался семейным бизнесом вместе с ним.

– И что ты ему ответил? – она подняла на меня взгляд зеленых глаз, и я забыл, как дышать.

– Ну… – пришлось откашляться. – Сказал ему, что не хочу возвращаться. Надоело, что они с мамой управляют моей жизнью. Так что решил остаться тут, пока не кончатся сбережения. Потом видно будет.

Она снова уставилась в меню.

– Готовы сделать заказ? – поинтересовалась официантка.

– Я буду капучино. А ты? – Вита посмотрела на меня.

– Бизнес-ланч. Надеюсь, ты меня покормишь?

Она едва заметно, лениво кивнула, будто у нее не было выбора.

– Хотя бы начнешь, – хмыкнул я. – Потом, глядишь, и Владимир к нам присоединится.

Когда официантка ушла, я начал рассматривать современный зеленовато-розовый интерьер с позолоченными люстрами и картинами, туристов с их огромными рюкзаками, на столах у кое-кого лежали массивные фотоаппараты. Взгляд остановился на Виталине, она молча рассматривала руки.

– Зря ты избегаешь меня из-за того, что я стал свидетелем твоих панических атак. Сегодня это не редкость.

– Не избегаю, – буркнула она, точно, как брат на Базарной площади.

– Почему тогда не хочешь, чтобы я помогал тебе с бизнес-планом? Не хочешь оставаться со мной наедине?

Ее щеки порозовели. Я продолжил:

– Ты же знаешь, что не трону тебя. Зато могу помочь с расчетами.

– Куда тебе разобраться во всех этих документах? – скептически фыркнула она и бросила на меня быстрый взгляд. – Такие как ты всю жизнь плюете на свои обязанности, лишь бы не заканчивались развлечения. За вас всю работу делают другие – обычные смертные, у кого папа не работает директором фирмы. Ты же за всю свою жизнь не работал ни дня, Матвей! Бессмысленное прожигание жизни в угаре наслаждений бесконечных вечеринок… Ты и твои друзья только и делаете, что хвастаетесь размерами капиталов своих пап, пьете и нюхаете всякую дрянь. В чем ты можешь мне помочь? Уверена, у тебя даже с усидчивостью проблемы.

– С последним я бы поспорил… – отшутился я, но слышать такое о себе было очень больно. – Значит, ситуация с инвестором тебя не убедила, что я разбираюсь в бумагах?

– Одно дело – выискивать ошибки. Другое – писать бизнес-план с нуля: просчитать риски, сколько денег нужно вложить, чтобы проект стартовал, найти в себе силы описать весь производственный процесс. И многое другое. А чего стоит сбор всех справок! Это огромная, длительная работа. Я уже вижу, как ты ноешь, что тебе надоело, и бросаешь дело на полпути. Все равно самой придется доделывать большую часть. Не вижу смысла обращаться к тебе за помощью.

Перед ней официант поставил кофе.

– Так позволь доказать тебе обратное!

Позволь мне быть рядом!

***

– Бизнес-план создается не для того, чтобы пылиться на полке. Хороший проект – это подробная дорожная карта. Мы по нему будем работать, – я осекся. – Точнее, ты будешь работать в дальнейшем.

Шла вторая неделя, после того как Виталина дала мне шанс. Точнее, взяла меня на слабо. Условились, что если я сдамся и хоть раз пожалуюсь, что больше не могу заниматься бумагами – она мне поставит щелбан. Хотя меня больше устроил бы поцелуй, но она почему-то его не предложила. Обидно. Однако это не мешало мне пялиться на нее. Прямо сейчас она покусывала карандаш, держа его в левой руке, а правой – щелкала мышкой, проверяя данные в таблице.

– Я думала, что он нужен только для того, чтобы получить субсидии, гранты или показать инвестору и инвестиционным фондам, – глядя в монитор, Вита улыбнулась с хитрецой.

– Ошибаешься. Он может здорово помочь в работе.

Вита повернулась