– Вот мы и пришли, – объявил Уэдекинд, освещая собравшихся лампой. – Нам остается полчаса ожидания, и скоро все прояснится. Я знаю, что один из нас…

Башенные часы начали отзванивать половину двенадцатого, и мы вздрогнули от таких близких и вибрирующих звуков. Звон еще долго отдавался в наступившей глубокой леденящей тишине. Инспектор заговорил, но его голос утратил прежнюю уверенность. Вдруг раздался шум шагов, и мы увидели подпрыгивающий луч света, направляющийся в нашу сторону.

– Стоять, не двигаться! – прогремел голос инспектора, направившего свою лампу на полицейского, идущего к нам.

– Мы только что поймали бродягу, – тяжело дыша, заявил констебль. – Он прятался за церковью. Возможно, вполне безобидный тип, но я все же решил доложить вам об этом.

Уэдекинд бросил на нас удивленный взгляд, чуть поколебался, а затем приказал:

– Очень хорошо. Немедленно ведите его сюда.

Через несколько мгновений тот же констебль вернулся в сопровождении невысокого человека, сморщенного, как сушеный гриб, в залатанной куртке и грубых ботинках со шнуровкой. Он оказался вполне симпатичным и разговорчивым человеком. Его простые объяснения были похожи на правду. Имея привычку прогуливаться здесь каждый день, он был привлечен обилием света и захотел узнать, что здесь происходит.

Некоторое время спустя инспектора убедили его речи и, не входя в детали, он объяснил старику, что здесь преследуют злодея. Человек ответил, что, если бы здесь и был какой-нибудь злодей, то он бы об этом знал, так как, будучи старостой деревни, знает всех окрестных прихожан лучше, чем сам преподобный отец…

Пробило три четверти часа, и инспектор, проявляя все большую нервозность, вместе с констеблем пошел проводить старика. После короткого прощания он спросил, не в курсе ли тот случайно, поскольку, по его словам, знает здесь каждый камень, нет ли в Хейрвуде другого кладбища.

– Другого кладбища нет, – ответил старик. – Не совсем кладбище… Это зависит от того, что называть кладбищем…

Заинтересованный полицейский потребовал объяснений. И старик начал путанно рассказывать, все время упоминая кровавую бойню между «кавалерами» и «круглоголовыми».

– Там было столько мертвых, что некоторых пришлось закапывать в общую могилу. И когда я говорю «некоторых», это значит, их там было больше пятидесяти! Нельзя, конечно, сказать, что это кладбище, но там есть памятная доска, на которой ничего больше нельзя прочитать. Ведь вы знаете, столько времени прошло…

Несмотря на темноту и черную бороду Уэдекинда, мне удалось заметить, как побагровело его лицо. Инспектор внезапно завопил громовым голосом: «Где?» – что удивило всех полицейских, в том числе и стоявших на посту.

– Ну… ну, это не очень далеко отсюда… – бормотал старик, поправляя кепку.

Он отступил на шаг, испуганный столь внезапной переменой в настроении инспектора, бросившегося к нему с угрожающим видом и непрестанно повторявшего один и тот же вопрос, не понижая голоса.

– Недалеко отсюда… в поле… Это легко найти из-за камня… Но ведь сейчас ночь, надо знать место, иначе…

– А где Амели? – вдруг спросил Майкл Денхем, оглядываясь по сторонам.

– Амели? – повторила миссис Брук, державшая под руку своего сына. – Она только что была здесь…

Все стали оглядываться по сторонам, но было ясно, что девушка исчезла. Незаметно, потихоньку от всех, несомненно, воспользовавшись появлением бродяги, что на несколько секунд отвлекло внимание полицейских.

Внезапно издали раздался голос:

– Вон она! Вон она бежит!

– Поймайте ее! – заревел полицейский. – Девушка и есть виновная! Поймайте ее, во что бы то ни стало!

Трое полицейских бросились догонять беглянку, но борьба была слишком неравной – ей покровительствовала темнота. Они быстро поняли свое поражение, поэтому менее чем через пять минут вернулись к шефу с докладом о безрезультатном преследовании.

Уэдекинд отпустил несколько нелестных эпитетов в адрес своих подчиненных, а затем повернулся к Оуэну с недовольным лицом, выражавшим одновременно гнев, панику и нерешительность:

– Что нам делать, Бернс? Останемся здесь до полуночи или вызовем подкрепление и устроим облаву?

Бросив взгляд на карманные часы, он добавил:

– Черт возьми! Осталось около пяти минут!

– Вы, – Оуэн внезапно обратился к старику, – вы сейчас же отведете нас к общей могиле, а вы, инспектор, прикажите вашим людям оставаться на своих местах. А мы с подозреваемыми пойдем к другому кладбищу. Быстро, нельзя терять ни минуты!

Уэдекинд, Бернс и местный житель шли первыми, а я замыкал шествие, следя, насколько это было возможно, за Денхемом, Бруком и его матерью. Мы довольно быстро шли по проезжей дороге, хотя это было тяжело для вдовы. Инспектор постоянно требовал, чтобы старик ускорил шаг, а тот не переставал повторять, что кладбище совсем рядом. На самом деле, весь поход занял не более пяти минут.

Потом мы заметили странный свет посреди открытого пространства, и в это самое время всколыхнулся церковный колокол, чтобы прозвонить двенадцать раз.

– Вон там… – пробормотал Уэдекинд, указывая на смутные световые точки дрожащим пальцем. – Что это, Оуэн?..

– Это там, – проговорил старик, тяжело дыша, – как раз возле того места, где они похоронены. Камень лежит у самого края поля, совсем близко… да… как раз там, где горит свет…

– Кажется, там кто-то есть… Кто-то зажег свечи!

– Скорее туда…

Теперь мы шли по грязной и рыхлой земле недавно вспаханного поля.

– Смотрите! – закричал вдруг Уэдекинд, оставив старика в стороне. – Вот совсем свежие следы! Будьте внимательны! Не затопчите их! Это женские следы, наверняка это мисс Долл… И не она ли там, или я брежу?

Теперь мы уже лучше различали силуэт возле световых пятен, а инспектор, шедший впереди, должно быть, видел все лучше нас. Паника, растерянность, неопределенность последних событий, а теперь еще это почти вслепую продвижение в ночи при колеблющемся свете ламп заставляло опасаться за наши рассудки. Лично я ждал чего-то необычного, того, что стало бы логическим следствием всех этих разрозненных деталей, и поэтому был бы не очень удивлен самому неожиданному продолжению.

Но картина, открывшаяся нам всего через несколько метров, которые мы с трудом преодолели, увязая в мокрой, рыхлой земле и следуя указаниям полицейского, превзошла все, что могло представить себе самое живое воображение.

Мы увидели Амели на коленях, плачущую перед телом лежавшей на спине молоденькой девушки, в груди у которой торчал большой кухонный нож. Вокруг убитой горели тридцать шесть свечей. Я был бы не в силах описать подробности, последовавшие за этим мгновением, но они сами быстро открылись нам. Все пространство вокруг было лишено каких-либо следов, кроме отпечатков обуви самой Амели. Мертвая девушка была светловолосой, с родинкой в уголке губ, должно быть, та самая Анагис Карл, исчезнувшая накануне, что и было подтверждено позже. Застывшее лицо покойной указывало на то, что смерть наступила несколько часов назад.