— Если река досюда была, то кладбище бы смыло! — заявил он.

— Э, парень! — Дядя Миша рассмеялся, отчего глаза его потонули в складках старческих морщин. — Когда ваша речка вот эти камешки сюда принесла, никакого кладбища тут еще не было. И деревни не было.

— Как это?

— А вот так. Было это много лет назад.

— Тыщу?

— Десять тысяч, двадцать, может быть.

— Да ладно!

— Честное пионерское. Хотя в пионеры вас больше не принимают…

Они уже спустились в овраг. Впереди показались кусты, отмечающие берег ручья. Игорь все высматривал границу тумана и неожиданно обнаружил, что они уже давно в нем: все вокруг как-то потускнело, цвета потухли, а щекам стало прохладно и влажно. Изнутри туман оказался не таким густым, даже почти прозрачным: вон мостик спокойно можно разглядеть, хотя до него метров пятьдесят.

В низине было сыро, под ногами зачавкала сырая земля. Дядя Миша сбавил ход: он был обут в кожаные туфли на тонкой подошве. Игорь же в своих видавших виды кроссовках, наоборот, зашагал еще небрежнее, с высокомерной жалостью посматривая на ветерана. Дядя Миша высматривал место посуше, морщился после каждого шага, шумно, со свистом, сопел. Смотрелось это комично: маленький, плотный старичок в строгом костюме и пальто, при галстуке и в шляпе прыгает по дорожке, как заигравшийся ребенок.

Наконец вышли к мостику. Дядя Миша облегченно вздохнул, снял шляпу и промокнул розовую лысину платком.

— Уф! Давай-ка передохнем, — сказал он, тяжело приваливаясь к железным перилам.

— А откуда вы знаете, что река была десять тысяч лет назад?

Игорь взобрался по перекладинам и уселся на поручень рядом с ветераном.

— Не упади, — вяло обеспокоился тот, покосившись на воду. — Может, не десять тысяч лет, может быть, меньше. А может, и больше! Я в детстве геологией увлекался. Интересная наука. Ты-то сам кем быть хочешь?

— Или программистом, или аквалангистом.

— А где это на аквалангистов учат?

— Не знаю. Дядя Юра обещал выяснить.

— А почему именно аквалангистом?

— Вы Одиссею команды Кусто смотрели?

— Которая по пятницам на ОРТ?

— Ну да. Хочу, как они. В море красиво. Не то что здесь.

Дядя Миша проследил за взглядом ребенка. Игорь критически осматривал пучок извивающихся водорослей, прицепившийся к покрытой ржавой коростой опоре моста. Вода была прозрачной, с желтоватым оттенком, сквозь нее просматривалось песчаное, похожее на поверхность стиральной доски дно.

— Здесь тоже красиво. — Дядя Миша развернулся к ручью. — Вон видишь, рыбешки даже плавают.

— Это бычки. Мы их как-то целое ведро наловили.

— Какие же это бычки! — фыркнул старик. — Это плотвичка. Смотри, плавники красноватые.

— Может быть, — равнодушно согласился Игорь.

— Не любишь рыбалку? — удивился дядя Миша. — Как же это ты, парень? Я в твои годы, до войны еще, все лето на речке проводил. У нас рядом река Угра. Слыхал: «стояние на реке Угре»?

— Не.

— Чему вас в школе учат!

Дядя Миша поцокал языком и одновременно попытался что-то сказать. Вставная челюсть не выдержала такого акробатического трюка и выскочила — ветеран еле успел поймать ее у подбородка. Игорь бестактно засмеялся.

— Вот так вот, — сконфуженно улыбнулся дядя Миша. — Доживешь до моих лет, тоже будешь отдельно от зубов спать.

— Сколько вам сейчас?

— В том месяце семьдесят пять стукнуло. Юбилей. На том свете уже с фонарями ищут, а я, видишь, с тобой по лужам, как живой, прыгаю.

— Страшно умирать? — спросил Игорь и смущенно покосился на старика.

— Не очень, — подумав, ответил дядя Миша. — Я боюсь, что долго мучиться буду, своих изводить. А если быстро, то согласен. Может, чего нового увижу.

— Думаете, увидите?

— Хотелось бы…

Старик посмотрел в даль — туда, где русло ручья, плавно изгибаясь в камышовых берегах, терялось в тумане. Тусклые солнечные лучи мягко сеялись сквозь сырое марево, ненавязчиво припекая. Из-под досок настила пахло илистой гнилью и застоявшейся водой. Дядя Миша перевел взгляд на пацаненка, внимательно наблюдавшего, как к мосту дрейфует стайка березовых листьев.

— Родителей не помнишь?

— Не-а, — не отрываясь от лицезрения ручья, ответил Игорь.

— А дед как?

— Дед — мужик что надо. Пойду к нему жить. Если отпустят.

— Надо чтобы он пить бросил…

— Мы с этим боремся. — Игорь серьезно взглянул на ветерана.

Дядя Миша решил не смеяться — даже наоборот, сочувственно покивал. Собрался было еще что-то спросить, но желание как-то потухло, задавленное внезапно налетевшим равнодушием. На мостике было тепло, спокойно и тихо. Не хотелось никуда идти, ни о чем говорить. Дядя Миша поймал себя на мысли, что лучше всего сейчас было бы лечь на эти пахнущие илом доски и смотреть на тянущийся мимо ручей. Смотреть и ни о чем не думать. Пальто только жалко — внучка подарила, испачкается…

Старик тряхнул отяжелевшей головой, прогоняя теплую пелену лени, окутавшую сознание. Судя по всему, паренек тоже поддался сонным чарам, исходящим от этого места: Игорь так и висел на поручне, вяло уставившись в воду. Дядя Миша посмотрел на часы, на размытые туманом контуры деревенского холма. И вздрогнул: на той стороне ручья, на дороге, стоял ребенок. Маленькая девочка.

Одета она была как-то несовременно: длинное, до земли, серое платье, перетянутое по талии широким поясом, белый платок, плотно охватывающий голову. Руки безвольно висели вдоль тела, а черты лица были как-то смазаны — от этого старику стало не по себе.

— Гляди-ка, из ваших, что ли? — толкнул он Игоря.

— Где? — спросил паренек.

И тут же, шумно втянув воздух, в один прыжок оказался рядом с дядей Мишей.

— Кто это? — резко прошептал он, непроизвольно ухватив старика за руку.

— Ты чья, девочка? — крикнул дядя Миша.

Ребенок не ответил. Пауза затянулась. Игорь все сильнее сжимал старику запястье, а дядя Миша со стыдом понял, что, пока это странное создание не подаст голос, он не сможет сделать ей навстречу ни шагу. И тут же, вдогонку, осознал, что, если этот ребенок сам пойдет в их сторону — он, старик и ветеран войны, будет отступать.

— Валим отсюда, — будто подслушав его мысли, прошептал Игорь.

И коротко вскрикнул. Догадавшись, куда посмотрел паренек, дядя Миша перевел взгляд назад: там не было ничего — ни окончания моста, ни дороги, ни минуту назад видневшегося на пригорке соснового перелеска.

— Так, парень, без паники! — быстро пробормотал ветеран. — На ощупь пойдем.