Села завтракать. Ольга Петровна подавала – яичница, салат, кофе, бутерброд.

Муся ела молча, с достоинством. Кивком благодарность.

– Спасибо! Ты, Оля, просто настоящий профи, впрочем, у тебя всегда были задатки! – И снова рассмеялась.

Ольга Петровна делала свои дела: резала на борщ овощи, тушила свеклу, жарила лук.

Муся по-прежнему сидела нога на ногу и покуривала – естественно, не спросив разрешения.

– Слушай! – вдруг оживилась она. – А Ирка твоя – прехорошенькая!

Ольге Петровне это было приятно.

– Да! Прехорошенькая! Такой неизбитый сейчас тип: темные волосы, светлые глаза. Тонкое, интеллигентное лицо. Хорошая фигура. Тощая, что теперь очень ценят. Другие не жрут, а этой – дал бог.

– Лучше бы жрала! – посетовала Ольга Петровна. – Кощей Бессмертный, кошмар! Не могу смотреть просто, сердце плачет. И вообще… – Ольга Петровна замолчала. – Странная она у меня девочка. Ни подруг, ни парней. По-моему, и не целовалась ни разу. Не из этой жизни она, моя Ирка. Это, конечно, неплохо, но жизнь-то устраивать надо. Хорошо, вот подружка какая-то появилась, одногруппница. Знаешь, я просто счастлива! Хоть в кино вместе ходят, в кафе. Оставалась у нее пару раз – к сессии готовиться. И семья вроде хорошая. Интеллигентная семья, все врачи.

Муся поддакивала, но в глазах ее прочно застыла скука.

Небрежно бросила:

– А что удивляться? Есть в кого! Ты у нас тоже была скромница-схимница: ресницы не красила, курить не курила, вино не пила. Просто тебе повезло – встретился Левка. А если бы нет? – И она насмешливо и в упор посмотрела на Ольгу.

– Ну, я в магазин! – подхватилась Ольга Петровна. – Хочешь, пройдемся вместе?

– Нет, Оль! Спасибо. Я лучше пойду поваляюсь. Ну если хозяйка не возражает.

Хозяйка, разумеется, не возражала.

Купив то, что было задумано, Ольга Петровна присела в сквере на лавочке. Погода наконец смилостивилась, и на небе появилось неяркое, прохладное осеннее солнце.

Домой идти не хотелось. Совсем не хотелось.

Если вдуматься, если быть честной с самой собой, что сложнее всего, Муся права. Все, что она сказала сегодня, – чистая правда, и про скромницу, и про вино. И про Леву тоже. Не попадись ей тогда на вечере Лева, шанс остаться старой девой вполне стал бы реальностью. Повезло? Наверное. Сколько было на том вечере прекрасных девиц, ярких, модных, нарядных. А повезло ей, Ольге! Выходит – судьба? Да, слушать все это было обидно. Хотя что здесь обидного? Человек сказал правду. И кстати, ничем ее, Ольгу, не оскорбил. Не обозвал, не припечатал дурным словом. И что обижаться? Смешно и глупо. Ольга Петровна встала со скамейки и медленно пошла к дому. «Надо просто перетерпеть, – уговаривала она себя, – просто надо, и все! Другого выхода нет. А там как-нибудь все разрешится. Как, собственно, всегда разрешалось».

В комнате Муси – ой, господи, в Левином кабинете – было тихо. Значит, гостья спала. Ну и хорошо, ну и славно. И Ольга Петровна затеяла пироги – с капустой и луком. Конечно, для дочки. Пироги Иришка, пожалуй, любила. По крайней мере парочку схватит, это уж точно. И наверняка завтра возьмет в институт угостить свою Лену, новую приятельницу. А где Лена съест, там и Иришка подхватится.

С тестом Ольга Петровна возиться любила, и тесто ей отвечало взаимностью. Всходило всегда легко, пышно – не тесто, а загляденье! Да и во время кухонной возни отходили куда-то и дурацкие, тревожные мысли, и отпускала сердечная печаль. Правильно говорила бабушка: дел у женщины должно быть много. Тогда и печалей останется меньше.

Иришка пришла поздно – пришлось поволноваться. На вопрос, где задержалась, ответила с раздражением:

– Мам, ну что за вопросы? У Ленки была, кино смотрели.

Чуть не вырвалось: «А какое кино, доченька?»

Слава богу, прикусила язык. Какая разница, какое кино? Была у подружки – и слава богу. Все не одна, все не дома.

За ужином Муся с интересом рассматривала Иришку. Та смущалась, ловя на себе заинтересованный взгляд тетки, и отводила глаза.

Ольга Петровна, убрав со стола и перемыв посуду, ушла к себе – намаялась за день. Села в кресло и включила телевизор. Шел старый хороший фильм, и она увлеклась.

Когда он закончился, Ольга Петровна, зевнув, глянула на часы: боже мой! Половина двенадцатого! Надо глянуть, что там у дочки. Завтра ей рано вставать, совсем рано, в институт к девяти. Значит, будильник надо завести на семь.

Дверь в Иринину комнату была открыта, но ее самой там не было. Зато из кабинета, из комнаты Муси, раздавался оживленный смех. Удивленная, Ольга Петровна заглянула туда.

Иришка и Муся сидели на кровати и оживленно болтали. Увидев мать, дочь вздрогнула и, кажется, смутилась. А Муся глянула на сестру с насмешкой. Или – показалось? Но почему-то вся эта сцена вызвала у Ольги Петровны какой-то душевный дискомфорт, что ли? Словом, все это было ей, если честно, не очень приятно.

– Ира! – Она взяла себя в руки. – Тебе же завтра рано вставать!

Дочь скривила рот:

– Ой, мам! Ты как всегда!

– Как всегда, я волнуюсь, – твердым голосом, собрав волю в кулак, ответила Ольга Петровна.

– Ладно, сейчас пойду! Доставлю тебе удовольствие, – раздраженно отозвалась дочь.

Ольга Петровна увидела, что Муся усмехнулась – последняя фраза ей явно понравилась, – и, сухо кивнув, удалилась к себе, еще раз поймав себя на странной мысли: ей все это неприятно. Крайне неприятно, если по правде. Только вот почему? Сама не поняла.

С того дня дочь приходила домой рано – в институте не задерживалась, в кафе и кино с подружкой не ходила. Казалось, что она спешила домой. Быстро поев, она тут же удалялась в комнату к Мусе, плотно прикрыв за собой дверь. И вскоре оттуда доносились то приглушенный разговор, то негромкий смех.

Иногда было тихо. Совсем тихо. Ольга Петровна замирала под дверью и прислушивалась. Некрасиво, конечно, но поделать с собой она ничего не могла. Если тихо, значит, разговор ведется шепотом? Значит, не хотят, чтобы она слышала? Она, мать?

На душе было тошно. Пыталась разобраться, уговорить себя, но получалось плохо. Нет, все понимала: есть вещи, которые матери трудно сказать. Хотя какие у Иришки секреты? Вся ее жизнь на виду. Ладно была бы влюбленность, мальчик. Тогда понятно – поделиться надо. Обидно, что не с матерью? Обидно. Но дочка всегда была человеком закрытым, не склонным к откровениям совершенно. Этим она была в своего отца. Впрочем, Ольга и сама не из болтливых.

Странно то, что в наперсницы она выбрала Мусю. Хотя все понятно: у той опыт! Не то что у матери. Да и с чужим человеком поделиться проще, чем с родным.

Из радостного – позвонил муж и сказал, что приезжает точно уже, взяты билеты. Признаться, слегка волновался, что отпуск сорвется – застряли с одним делом, бросить нельзя. К счастью, разобрались.