– Тоска, – повторила Ольга Петровна, чувствуя, как ей трудно дышать. – У тебя была тоска. Я поняла. А он, мой муж, приличный человек. И это я поняла. Только зачем, зачем ты сейчас мне это все рассказала? Зачем, Муся? Чего ты хотела добиться? Ответь мне на этот вопрос! А на остальные ты, собственно, уже мне ответила.

– Зачем? – переспросила Муся. – Да не знаю. Так, к слову пришлось! Я надеюсь, ты не обиделась? Столько ведь лет тому, а? Как говорится, за сроком давности… Ты только в голову, Оль, не бери! Когда это было? Молодые мы были, горячие. Бестолковые. Когда совершать ошибки, как не в молодости?

– Я не обиделась, – кивнула Ольга Петровна, – только ты, Муся, уходи! Сегодня же, слышишь? Никаких пару дней. Сейчас уходи.

Муся молча встала из-за стола. У двери обернулась.

– Да, кстати! За Ирку ты не волнуйся! У нее все хорошо, в смысле того, что она не одинока. Есть у нее человек. Женатый, правда, но – бывает и так. Они встречаются месяцев восемь. Она влюблена. И слава богу, что влюблена, правда, Оль? Ты же так беспокоилась, что никого и ничего – полная тишина. – Муся приветливо улыбнулась. – Ну я пошла? Пора и честь знать, ты, Оля, права!

Ольга Петровна продолжала сидеть. Подняться со стула не было сил. Не было сил подумать. Не было сил все это осознать, перемолоть, прокрутить в гудящей и пустой голове. Вообще не было сил. Жить не было сил. Смотреть на этот мир не было сил. Ни на что не было сил, ни на что.

Кажется, прошло немного времени. Или много? Она не поняла. Да и какая разница. Жизнь обрушилась, рухнула и, кажется, не оставила надежды на выживание.

Муся заглянула на кухню в пальто и берете.

– Ну я пошла? Ты прости меня, Оля! Если сможешь – прости.

– Зачем ты мне все это сказала? – глухим голосом, медленно, еле шевеля пересохшими губами, проговорила Ольга Петровна. – Ответь мне на этот вопрос! – упрямо повторила она.

– Зачем? – Муся на секунду задумалась. – А душу свою облегчить, вот зачем! Стыдно было перед тобой. Ты меня так приняла! Кров дала и еду. Обласкала. А меня это мучило, веришь? Всю жизнь мучило – ты ведь такая… Святая, Оль. А я, я дрянь! И я это знаю. – И повторила: – Ну я пошла?

Ольга Петровна ей не ответила.

Тут же хлопнула входная дверь. «Все закончилось, – мелькнуло у Ольги Петровны. – Все закончилось. Все».

Она легла на кровать и закрыла глаза. Хоть бы заснуть и не проснуться. Это бы был лучший выход. Но сон не шел. Голова гудела, словно пивной котел. Она как будто слышала звук – гонг или колокол? Удар. Хорошо бы хватил удар! Но так, чтобы сразу. Чтобы без мук. Никого не мучить, никого из родных. Мама не переживет. А все остальные… Все остальные останутся жить – теперь она в этом не сомневается.

Муж, дочь. У Левы работа. Да и мужик он еще вполне ничего. Крепкий, здоровый. Закаленный. А может? Да запросто! Даже там, в экспедиции! Там тоже есть женщины, и молодые! Подберет какую-нибудь. Да запросто подберет. И проживет новую жизнь. А если… если там давно уже есть женщина? Почему бы и нет? Столько времени проводится вместе. Работа и отдых, общие интересы. Им, мужчинам, это всегда очень льстит. Нет, в том, что Лева не пропадет, теперь она уверена.

А Ирка… И эта не пропадет! Впервые она назвала любимую дочку не по имени, а местоимением. Назвала и сама вздрогнула. Тошно. Да, именно тошно! В доме, в ее родном доме, который она создавала всю свою жизнь, собирала по крупицам, по мелочам. Выстраивала его по кирпичикам. Чтобы крепко стоял. Чтобы всем было тепло и уютно. Чтобы дом этот был прочной, незыблемой крепостью. Пристанью. И они, ее самые близкие, были защищены от невзгод и проблем. Ведь дом – это так много, верно? Это же самое главное! Целую жизнь посвятила – всю свою, как оказалось никчемную, жизнь. Все – им, все для них. А они? Они оказались предателями и лгунами. Они ее предали. Растоптали. Ложью своей растоптали. Муж. Дочь. Сестра.

Она вспомнила тот страшный год. Заплакала. Всю жизнь она прожила с чувством вины – бросила свекровь, бросила мужа. В памяти всплыли дни, когда она моталась в больницу, выхаживая его. Как кормила его с ложки, выводила на улицу. Радовалась тому, как он поел. Как прошелся по больничному парку. Как захотел мороженое и как она бросилась к метро, чтобы ему это мороженое принести. Как прислушивалась к его дыханию. Как… Как дотронулась до него, чтобы выпросить ласку. А он… Он в это время страдал. Страдал и скучал по этой Мусе! Он хотел уйти от нее, жены. От своей дочери!

Не хочется жить. Совсем не хочется жить. Может быть, все закончить? Нет, никогда! Не ради них – ради мамы.

А эта маленькая скромница! Схимница эта! Бегает к женатому мужику и… Стонет под ним. Обнимает его. Целует. Чем она лучше Муси? Да ничем!

И Ольга Петровна почувствовала, что брезгует дочерью. Что та стала ей неприятна. Мелькнула мысль – пожалеть? Во что девка вляпалась! Да, Муся права! Такое бывает. И кстати, часто бывает! Ирка – дура. Неопытная и наивная дура. Точнее – дурочка. Так будет точнее. Только отчего мне ее не жалко? Да оттого, что она все время врала! Бегала к чужому мужику и врала – «театр, подружка, семинар, подружкина дача, подготовка к экзаменам». А сама в это время… В чужих квартирах обнимала чужого мужика.

Если бы Иришка поделилась, поплакалась. Осознала, во что она влипла. Они бы вместе – мать и дочь – придумали что-нибудь. Ольга бы утешила дочь, оправдала. Или попыталась бы оправдать. А так…

Всю жизнь она думала, что дочке подруга. Что может ее защитить, прикрыть от непоправимых ошибок. От беды. А вышло…

Никому она не нужна – вот что вышло. Все могут без нее перебиться. Ирке даже станет полегче – мать не будет вызванивать ее, мучить вопросами, где была да с кем.

Такая ерунда – сегодня рухнула жизнь. И ее, Ольгу, засыпало обломками и осколками – только и всего! Правда ведь – ерунда?

* * *

Дочка пришла поздно. Удивилась, что мать не встала, не встретила, не предложила поесть.

Заглянула к ней:

– Мам! Все в порядке?

– В порядке, – коротко ответила Ольга Петровна. – Иди, Ира. Я сплю. Иди.

Все в порядке. Конечно, в порядке!

Три дня провалялась как в обмороке – не ела, не пила. Не разговаривала. Дочь забеспокоилась всерьез:

– Мам, а может, врача?

От врача отказалась. Какой врач ей поможет? Смешно.

На четвертый день встала и принялась за дела.

Уборка, готовка. Список в магазин – хлеб, молоко, кефир, яблоки.

Раз живу, раз осталась жить… Ну, значит, так надо.

Через неделю стало полегче. Чуть-чуть стало полегче – у женщины должны быть дела. Много дел. Тогда и черные мысли уйдут, вспоминала Ольга Петровна слова бабушки.

И вправду, за этими обычными, такими знакомыми, рядовыми и привычными хлопотами ей стало легче.

Муж должен был приехать через неделю. Новый год приближался. Надо было съездить к маме, привезти ей продукты. Купить дрожжи и капусту на пироги. Не забыть шампанское, апельсины, ананас – Иришка его обожает. Ну что там еще? Ах да, соленые огурцы на салат! Слава богу, что вспомнила. И еще – зеленый горошек.