Оба какое-то время молчали.

– Почему вы позвали к себе меня, а не его? – задала наконец мучавший её вопрос Ася. – Варламов в тысячу раз талантливее. Надо было сначала его спросить, а потом уже решать со мной.

– В вас, Асенька, я заинтересован больше.

– То есть если я соглашусь, вы его не возьмете?

– Верно.

Снова повисла пауза.

– Петр Юрьевич, – Ася подняла на него огромные измученные глаза, – вы все неправильно поняли. Между нами с Варламовым ничего нет и… и не будет. Я даю вам честное слово.

Юрич внутренне усмехнулся, услышав особо выделенное голосом «не будет», которое Ася произнесла, как клятву.

– Я буду очень рад, если это так. Мне не хочется терять ни вас, Асенька, ни его.

– Это так, – твердо сказала она. Юрич кивнул, принимая этот ответ.

– Я надеюсь, не нужно говорить о том, что этот разговор лучше не выносить за пределы моего кабинета?

– Конечно. Я… я могу идти?

– Можете, Асенька, можете, – Юрич посмотрел на неё, и она поразилась тому, как неожиданно потеплел его взгляд. – Если будут какие-то вопросы, смело приходите ко мне. Обсудим, решим.

Ася кивала головой, как деревянный болванчик, плохо понимая смысл его слов. Больше всего на свете ей сейчас хотелось уйти из этого душного кабинета и забыть этот ужасный разговор. Пусть Юрич уже поскорее её отпустит, ну пожалуйста! Сил никаких нет.

– До свиданья, Асенька, – услышала она приглушенные, как сквозь вату, слова. Вежливо попрощалась и даже, кажется, улыбнулась. Вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, спокойно прошла несколько шагов, а потом…

А потом рванула к дальнему окну в конце коридора, нырнула за тяжелые пыльные портьеры и дико, отчаянно разрыдалась. Её всю трясло, буквально выворачивало наизнанку, и Ася закусила руку, чтобы не было слышно её рыданий, но они все равно прорывались мерзкими мяукающими звуками. Хотелось выть, кататься по полу, расколотить здесь все к чертовой матери! Но единственное, что она могла себе сейчас позволить, это давиться слезами, забившись в угол, словно раненое животное. Дышать получалось только ртом – нос моментально заложило от рыданий, и Ася втягивала в себя воздух короткими болезненными всхлипами.

«Плачь, плачь сейчас, – с ненавистью думала она, трясущимися руками вытирая мокрые щеки, – выплачь все, до последней капли, чтобы Дима не увидел твоих слез, когда ты будешь с ним сегодня расставаться…»

Дима постучал в дверь. Он так устал сегодня, что даже перед глазами немного плыло. Ночью толком не спал, потом репетиция, где Юрич с тебя дерет три шкуры, а вечером еще выматывающие своей тупостью съемки сериала. Ужасно хотелось есть – желудок сводило от голода, последний раз он ел в театре в обед. Потом как-то не до того было.

С голодом и усталостью примиряло только знание того, что в квартире – прямо за этой тонкой дверью – его ждет Ася. И совсем скоро можно будет обнять её и забыть про все на свете.

Дверь осторожно приоткрылась, в прямоугольнике света стояла его женщина. Дима тут же сгреб её в охапку, прижал к себе и, вздохнув от удовольствия, замер.

– Устал? – Ася ласково погладила его по голове, убрав со лба непослушную прядь. Вот только голос у неё звучал как-то странно.

– Задолбался, – Варламов жадно вдыхал её нежный тонкий запах. – Жрать хочу сил нет, а еще упасть с тобой на кровать и не шевелиться.

– Я картошку с мясом потушила, иди поешь.

Теперь с голосом было что-то совсем не то. Насторожившийся Димка слегка отстранил от себя Асю и внимательно её оглядел. С порога и не заметил, что она почему-то в джинсах и свитере, хотя обычно всегда переодевалась в домашнюю одежду. Лицо бледное – краше в гроб кладут, а на нём, как рана, горят искусанные красные губы. Глаза старательно прячет.

– Ася, что случилось?

– Дим, иди поешь сначала, потом поговорим.

– Что, блядь, случилось?!

– Ничего страшного. Все живы и здоровы. Просто нам надо поговорить, – Ася избегала смотреть ему в глаза, и это было так на неё непохоже, что Варламов испугался. Паника подступила к горлу, сжала его ледяной рукой.

– Ася, ты же…ты… не беременна?

Серые глаза на мгновение уставились на него, в их глубине таилось какое-то неясное чувство.

– Не беременна. Выдыхай, – ответила вроде спокойно, но снова с этой странной пугающей интонацией.

– Уф, слава богу, – Дима не скрывал своего облегчения. – Тогда глобальных проблем у нас нет. Ась, ты если это…хочешь отношения повыяснять, то пожалуйста, давай не сегодня! Я устал как собака.

– Я знаю, прости, – в голове звучало искреннее сожаление, – но не получится не сегодня. Пожалуйста, иди поешь, ты же голодный. А потом я приду, и мы поговорим.

Дима растерялся. Что значит «приду»? Она же всегда сидела рядом, пока он ужинал. А сейчас почему не хочет? Обидел чем-то?

Он бы вообще есть не пошел, если бы не пульсирующая голодная боль в животе. Так что хочешь-не хочешь – пришлось. Димка заглатывал еду, не чувствуя вкуса, только ощущал, как наполняется и тяжелеет пустой желудок. Когда он убирал тарелку в раковину, на кухню бесшумно вошла Ася.

– Вкусно?

– Наверное. Я не понял.

– Прости, – почему-то опять повторила она, – просто дальше тянуть нельзя.

А вот теперь Дима испугался по-настоящему, до трясущихся рук и невозможности дышать, потому что он вдруг понял, что она сейчас ему скажет. И увидел единственную возможность спастись: не дать ей сказать эти страшные слова, остановить их другими – более сильными. Выбросить козырь, который побьет любую карту.

– Ася, я тебя…

– Замолчи! – вдруг крикнула она, и потом уже тише. – Не надо. Димочка, пожалуйста, не надо, мне и так тяжело.

Ася никогда его так не называла, и в этом тоже была какая-то страшная бесповоротность, как у поцелуя перед прыжком в пропасть.

– Ты меня бросаешь? – спросил он беспомощно, и красивые чувственные губы по-детски искривились.

– Мы расстаемся.

– Почему?!

Ася будто своими глазами видела, как Димка до краев наполняется чернотой. Как темнеют его глаза, каменеют скулы, сжимаются зубы и кулаки. Ей до ужаса хотелось обнять его, стереть поцелуем с лица эту страшную болезненную усмешку, закричать, что она пошутила и все неправда. Но нельзя.

После того, как она час выла в пыльном театральном коридоре, слез не было вообще. Было ясное понимание того, что лучше закончить сейчас, чем потом. И так будет лучше в первую очередь для самого Димки. Наверное, хорошо, что Юрич вот так с ней поговорил. Ася ведь все равно знала, что эти отношения – путь в никуда. Пусть и очень приятный путь.