Потом Лан вдруг понял, что неприятеля больше нет. Что он стоит, сжимая горячий ствол карабина, и смотрит на усеянную телами мутантов площадку. А рядом с ним поигрывает мечом Титан, и Кривой Шрам силится освободить застрявшее в черепе руконога лезвие топора. Среди развалин метались тени отступающих, нечеловеческие голоса постепенно стихали в мглистой дали.

– По ходу жизни, они и меня утащили бы в свой муравейник, чтоб скормить личинкам! – Кривой Шрам выдернул, наконец, лезвие, и руконог, оказавшийся еще живым, принялся уныло ощупывать зазубренные края раны на залитом лимфой лбу. Головорез же повернулся к Лану и Титану, произнес с чувством, глядя на киборга: – На мне теперь Долг Крови! Если вы идете в Замоскворечье, то я, по ходу жизни, с вами! Я могу провести вас тропой болотников. Она опасна, но мы, бродяги, ею пользуемся, когда хотим пощипать замоскворецких по-малому… – Кривой Шрам оскалился, показав хорошо сохранившиеся большие резцы.

Лану вспомнилась увиденная в наведенной грезе система тоннелей под башней. Пока все шло один к одному: будто мозаика собиралась из разрозненных кусочков в целостную картину.

– Вы воруете у замоскворецких? – удивился Титан.

– Ну, по мелочи… – Кривой Шрам собрал пальцы щепотью и потер их друг об друга. – У них всякого добра полно, и если исчезнет банка-другая жратвы или железяка какая-нибудь, – он снова встряхнул цельнометаллическим топором, – то они, по ходу жизни, могут и не заметить.

– Как тебя зовут? – спросил Лан.

– Что? – Кривой Шрам оторвал взгляд от Титана и посмотрел на Лана так, будто был удивлен, что тот умеет разговаривать. – А! – до него, наконец, дошла суть вопроса. – Мухоловом меня зовут, а если коротко – то Мух… – он шмыгнул носом.

– Ладно, Мух, – Лан кивнул, принимая решение. – Долг Крови – дело святое. Показывай нам тропу болотников, на ней и сочтемся.

Титан бросил испытывающий взгляд на Лана, а затем принялся перезаряжать автомат.

Небо на востоке начало сереть. До рассвета оставалось время, но новый день ощутимо наступал на пятки ночи. Где-то во тьме скрывалась бандитская башня, похожая на пасхальный кулич с объеденным верхом, и скоро-скоро с ее высоты можно будет рассмотреть каждый квадратный метр болот, в которые превратилась большая часть Замоскворечья.

Разливаясь, Москва-река переполняла Водоотводный канал, выходила из берегов, лишь кое-где сохранивших гранитное одеяние, и несла в низины ил, жирную грязь и зараженную воду. Развалины или скрылись под толщей болотной жижи, или выпирали из нее разрозненными, заросшими буйной зеленью островками. Сам по себе проход по этой территории был делом непростым, поскольку повсюду хватало топей, чуть прикрытых непрочной дерниной, но помимо этого болота стали домом для мутантов всех пород: сухопутных, земноводных, речных…

Битый час провели Лан, Титан и Мух за уцелевшей фасадной стеной, глядя через дверной проем, как в грязи, затопившей прежний двор, неторопливо копошится многометровый червь. Из его утробы, скрытой под туго натянутой мембраной, доносились разнообразные звуки: перестук проглоченных камней, бурление кишечных газов, ритмичный гул сокращающихся мышц не знающей насыщения глотки.

– Долго он еще будет ворочаться? – угрюмо поинтересовался Титан.

– По ходу жизни – да, – ответил Мух. – К дождю, скорее всего.

– Обойти его можно? – нетерпеливо спросил Лан. Ночь на исходе. Жизнь Светозара висела на волоске, поскольку то, что будет после секретной лаборатории по производству собакоголовых, уже жизнью не назовешь.

– Обойти? – Мух хмыкнул. – Если направо пойти – то там топь. Не глубоко, но вода сильно гнилая. Провалишься по пояс, и будет тебе полный набор всякого счастья: от невстаючки до болотных пиявок под кожей. А если есть открытые раны, то вообще – пиши пропало. Если налево пойти, – продолжил Мух, почесывая подмышку, – то сразу за хищным ивняком мы окажемся перед блокпостом, как три индюка, по ходу жизни. Идти надо прямо: перейдем через двор – по кочкам, по камням, по ржавым колымагам – а там и до спуска в коллектор недалеко. Но нужно, чтоб сначала уполз этот.

Но «этот» и не думал уползать. Обмазанная жирной грязью похожая на гигантский гофрированный шланг туша выгнулась аркой над двором. Оказалось, что у червя с двух сторон – короткие, похожие на толстые обрубки ноги-когти. Вздыбившись, червь огласил болото низким протяжным стоном, а затем тяжело опустился, смяв проглядывающие сквозь грязь и ползучие ветви гнилые кузова автомобилей.

– Не нравится мне все это, – проворчал Титан. – Я бы рискнул выйти к блокпосту, мол, мы – наемники, ищем работу, или я – маркитант со слугами, хочу поторговать. Авось, прошли бы через первую линию обороны. А дальше бы действовали, как карта ляжет.

Мух фыркнул.

– Титан, сейчас все будет чики-пуки! – проговорил он так, словно ребенку зубы заговаривал. – Дождевой червяк уберется, мы спустимся в коллектор, а оттуда уже – прямиком в башню. Я сам сто раз, по ходу жизни, так делал!

Титан неразборчиво ругнулся, бросил взгляд на сереющий восток. Лан дернул Муха за заскорузлый рукав.

– А этот, – он мотнул головой в сторону червя. – Ест людей?

– Этот ест все, что в глотку попадет, – ответил Кривой Шрам. – Землю, корни, крыс, рыбу, людей, червей помельче…

– Но специально на нас не охотится?

– Не охотится. Только идти мимо него – гиблое дело. Червь – существо нервическое. Дернется, зацепит случайно и переломает все кости…

Лан протянул руку, схватил одеревеневший, с гнилой листвой, стебель вьюна и попробовал его на прочность. Ему всегда казалось, что эти отжившие свое растения смогут выдержать не только вес взрослого человека, но даже больше.

Не обращая внимания на недоуменные взгляды спутников, Лан повесил карабин за спину и принялся карабкаться на стену. Стебель был не очень ухватистым, руки так и норовили соскользнуть, поэтому приходилось тратить дополнительные силы, чтобы удержаться. Тем не менее, дело спорилось, и через полминуты Лан уже сидел на верхотуре, оседлав стену. Червь внезапно поднял слепую, похожую на почерневшую культю голову. Несмотря на заверения Муха, болотный мутант явно реагировал на появление человека. Вопрос был лишь в том, что он предпримет дальше: хорошо, если просто попугает и снова уляжется в болото, но если решит охотиться…

Разверзлась бездонная пасть, густо повеяло тиной и сероводородом. Лана замутило, но он все же встал на разрушенный фронтон, и пошел по нему к краю стены, балансируя руками, словно канатоходец. Червь закрыл пасть и поводил головой из стороны в сторону. Из его утробы донесся низкий ноющий звук. Лан дошел до места, где стена обрывалась, – камень как будто был рассечен гигантским мечом, – и оттуда перемахнул длинным обезьяньим прыжком на стену следующего строения. А дальше – снова вперед, до тех пор, пока можно было идти, затем по переплетению лиан – на соседнюю руину. Судя по сдержанному шуму и время от времени доносящемуся мату, Титан и Мух последовали его примеру.