Герцогиня закивала, однако ее взгляд еще какое-то время метался по комнате, словно в поисках средства одержать верх над соперницей. Не найдя такового, Вальдина смирилась и стала смотреть на Лорелею. Та медленно отвела руку от ее лица и указала на кровать.

– Садись.

– Кто ты такая? – пролепетала герцогиня, касаясь губ унизанной перстнями кистью руки.

– Мы уже встречались. Разве ты не помнишь, тетя Вальдина? Как-то раз ты дала мне целый большой пакет мятных леденцов, чтобы я не мешала тебе болтать с королевой.

– Этого быть не может. Ты умерла!

– Как видишь, я жива.

Вальдина прижала руки к щекам, затем замахала ими перед собой. Казалось, это трепещут крылья заморских птиц.

– Вот так событие! Я потрясена! Нужно сообщить ее величеству. Без сомнения, государыня очень обрадуется. Она ведь так горевала, когда погибла вся ее семья!

– Ирина уже знает. Не далее как неделю назад она послала по моему следу охотника.

Лорелея внимательно смотрела Вальдине в лицо.

Герцогиня опустила руки, насторожилась.

– Если кто государыне не по нраву, тут уж ничем не поможешь.

– Неужели? А мне кажется, ты, тетя Вальдина, можешь мне помочь. Тебе ведь известно, кто я и на что способна.

– Ты принцесса…

– Я – мардушка, и я – истинная королева. Я – твоя государыня. – Голос Лорелеи звучал поразительно твердо. – Ирина захватила трон, погубив законного короля и попытавшись уничтожить его дочь с сыном.

Лицо Лео встало перед Лорелеей так живо, что боль зажгла дополнительные искры в ее пальцах. Опочивальня озарилась ослепительно белым светом. Герцогиня скорчилась на желтом покрывале.

– Я не знала… Никто не знал. Мы поверили ей на слово. Мы жить хотели. Что нам было делать?

– Вы хотели жить… Естественное желание. Но вот многие дворяне Рэйвенспира как-то умудряются и жить, и противостоять Ирине. Например, они платят подати за своих крестьян, чтобы те не пошли по миру. Или прячут тех, кого Ирина приговорила к смертной казни. Видишь, не все в Рэйвенспире трясутся над своей шкурой так, как трясется герцогиня Вальдина; не все готовы служить убийце и узурпаторше.

Лорелея приблизилась к кровати.

– А ты, Вальдина, жируешь за счет других. За твое благополучие рэйвенспирцы платят жизнями. Посмотри, многого ли ты добилась. Твоя земля в запустении, даже трава здесь не растет – впрочем, как и во владениях дворян, нелояльных к трону. Твои слуги истощены, твои оголодавшие крестьяне наверняка замышляют ворваться в твой дом и забрать всё, что годится в пищу или на продажу. Мне не составит труда найти людей, проклинающих твое имя и желающих тебе самой лютой смерти, а то и чего похуже.

– Разве есть что-нибудь хуже смерти?

Вальдина попыталась усмехнуться, но Лорелея воздела руку с сияющими пальцами, и герцогиня отползла на середину широченной постели.

– Конечно, есть. Это я. Я хуже смерти для тебя, предательница. Я потеряла мать, отца и брата; я потеряла мое королевство. У меня осталась только моя собственная жизнь. Как ты думаешь, жаль мне ее терять или не жаль?

Лорелея выдержала паузу. Собственная постановка вопроса ее потрясла – очень уж очевиден был ответ.

– Ты правильно догадалась, предательница Вальдина. Мне не жаль жизни. Я готова умереть, лишь бы избавить Рэйвенспир от Ирины и ее приспешников – таких как ты.

– Я не предательница! И не приспешница! Я только притворялась…

– Вот как? А когда ты сдала в лапы Ирине своих крестьян лишь за то, что они умоляли тебя о помощи – ты тоже притворялась? А когда пригрела в доме королевских шпионов, наприглашала гостей и, подливая им вина, заставила высказать свои взгляды? Ты помнишь, чем это закончилось? Арестом девяти дворян, вот чем! А когда ты…

– Откуда тебе это известно? – воскликнула герцогиня. Она еще храбрилась, но храбрость стала тонкой, как матрац на койке горничной.

– Просто я умею слушать и скрываться, когда надо. Знаешь, что еще я видела и слышала?

Лорелее вспомнилась мать, заколовшая четверых детей, но она не стала говорить об этом герцогине.

– Твои преступления против Рэйвенспира бессчетны. Не пройдет и нескольких недель, как я верну себе трон. Я стану твоей государыней. Как по-твоему, я пощажу тебя, получив власть? Может, и пощажу, если ты немедленно расскажешь мне про Ирину.

Герцогиня сглотнула. Ее давно уже прошиб пот, лоб блестел при свете, что излучали пальцы Лорелеи.

– Ирина влюблена в Виктора. В дворцового эконома.

– Что еще?

Вальдина сделала глубокий вдох.

– Ирина никогда не заходит в сад, где похоронены твои родители.

Сердце Лорелеи екнуло, голос зазвучал угрожающе:

– Всё это чепуха. Даю тебе последний шанс. Продолжишь запираться – применю чары.

Поскольку герцогиня колебалась, Лорелея произнесла:

– Что ж, ты сама выбрала свою судьбу.

И коснулась обнаженной рукой резных столбиков, которые поддерживали балдахин.

– Подожди! – взвизгнула герцогиня. – Подожди! Есть кое-что еще. Ирина больна. Ее сердце ослабело. Когда она колдует, особенно если колдует по-крупному, ей потом обязательно нужно отлежаться. Порой целые недели уходят на такой отдых. Клянусь, больше я ничего не знаю.

Лорелея ждала. Магическая сила щекотала пальцы, глаза были устремлены на герцогиню, мысль работала лихорадочно.

Наконец-то у нее появилась действительно важная информация! Долгие годы Ирина пыталась подчинить своей воле весь Рэйвенспир, вместе с его народом. Усилия истощили как землю Рэйвенспира, так и королеву. В груди Лорелеи ширилось ощущение триумфа. Ее улыбка заставила герцогиню затрястись от страха.

«Если Ирина так слабеет после каждого сеанса магии, если ее сердце и вправду сдало, значит, у меня есть все шансы победить, – рассуждала Лорелея. – Нужно спровоцировать Ирину на особо крупный сеанс. Это окончательно истощит ее силы. Тогда королева, конечно, призовет на помощь армию и шпионов. Поэтому мне следует двигаться к столице, разрушая на своем пути всё, что Ирина может использовать против меня. Я закрою приспешникам Ирины доступ к их госпоже; я буду крушить мосты и дороги, уничтожать королевские форпосты. И тогда никто не явится королеве на помощь, и ей придется во всех случаях использовать магию. К тому времени, как я доберусь до столицы, Ирина будет больна и слаба».

Не сказав больше ни слова герцогине, Лорелея вышла из опочивальни и поспешила прочь из дома, к Габрилю. Им предстоял двухдневный путь до первой цели, которую наметила себе Лорелея.

Много дней бежал Кэль через леса, переправлялся через реки, карабкался по западным склонам Фалькрейнских гор. Его, заключенного в человечьем теле, вел запах добычи. Кэль спал лишь тогда, когда отказывались повиноваться ноги; ел лишь тогда, когда мутился взор, а в ушах начинался шум. Подлесок царапал тело, ветки хлестали по лицу. Кэль в клочья изодрал рубаху, покатившись ночью с холма. Но главное – ошейник, вросший в плоть, мучил Кэля беспрестанно. Кэль помнил запах девушки. Она пахла хвоей, снегом и костром – и была неуловима, как воздух. Девушка ускользала все эти дни, но вот наконец-то Кэль увидел ее. Она сидела спиной к нему, прислонившись к сосне. Драконье сердце забилось, драконье пламя объяло грудь.