Одно Алексей уже понял: дальнейшее расследование невозможно вести без показаний Софьи Зебриевич. Вот кто, оказывается, ценнейший свидетель! Она видела, как Сажин с Анжеликой ссорились, и знает, по какой причине муж поднялся на открытую палубу. Воздухом подышать или… Вот именно: или.

Судя по тому, что рассказала Дарья Витальевна, у нежно любящих супругов Зебриевич нет друг от друга секретов…

Жена Семена Зебриевича не стала отговариваться чрезвычайной занятостью. Хотя могла бы. У нее трое детей и муж, который не в курсе, где можно купить буханку хлеба. То есть взгляд Семена Абрамовича на сей предмет на прилавке магазина натыкался, и не раз, но купить? А вдруг это не тот хлеб? Не по той цене? Или в доме его в достатке? В общем, хлопот у Софьи Исааковны хватает, хотя старшей дочери восемнадцать, девушка взрослая и по хозяйству матери наверняка помогает. А вот младшей пять. И няни у Софьи Исааковны нет.

— Я оставила Берту со старшей дочерью, — объяснила она Алексею, когда тот задал наводящий вопрос: а не сильно ли я вас напряг?

Алексей сразу насторожился. Семья для Софьи Исааковны святое. Она Мать и Жена. Важнее этого может быть только Семина просьба, а точнее, приказ, как с новогодним круизом. Это не обсуждается, идешь собирать чемодан.

— Вам муж велел прийти ко мне? — Он сознательно сделал упор на слове «велел». Должна же быть у женщины гордость? Самоуважение? В конце концов, просто женские капризы? Но Софья Исааковна не прореагировала.

— Сема сказал, что наш гражданский долг помогать правосудию, — сказала она, одернув кофточку. И с готовностью посмотрела на Алексея, мол, задавайте свои вопросы, я жду.

— А когда господин Зебриевич деньги в офшоры выводил, это ему тоже гражданский долг диктовал?

Госпожа Зебриевич озадаченно заморгала. Видать, она и в самом деле была не в курсе финансовых махинаций своего супруга. Леонидов на всякий случай навел справки. Банк Зебриевича проводил рискованную финансовую политику, прачечной его, конечно, нельзя было назвать, но и поручиться за кристальную чистоту всех совершаемых сделок нельзя было тоже. Зебриевич умело балансировал на грани, но любой скольконибудь значимый толчок мог опрокинуть его банк в пропасть либо поднять довольно высоко. Все зависело, естественно, от магнитуды предполагаемого землетрясения и знака «плюс» или «минус». Либо отъем денег, либо значительные финансовые вливания.

Это и была причина, по которой Зебриевич поехал в круиз. Сажинский холдинг за последний год поднялся очень высоко, и стать карманным банком «АNДА» стало весьма заманчиво. Разумеется, владея значительным пакетом акций компании. Каким образом Зебриевич намеревался их заполучить, для Алексея пока оставалось загадкой. Но он собирался ее разгадать в самом ближайшем бу дущем.

— Хорошо, давайте перейдем к сути, — невольно вздохнул он и принялся изучать сидящую перед ним женщину. С чего начатьто?

Софья Исааковна оказалась дамой корпулентной, нетрудно было вообразить, как она, будучи двадцатилетней девушкой, толкает ядро. Она и тогда уже наверняка была не худенькой и покушать любила. Как оправдание звучало то, что ей необходимо нарастить мышечную массу. И надо сказать, что крупное тело Софьи Исааковны даже сейчас, в сорок с лишним лет, после трех родов, не выглядело рыхлым. Сбитая, чемто похожая на чугунное ядро, вся такая литая и наполненная силой, мадам Зебриевич не производила впечатления, что она — легкая добыча. Одевалась она просто: длинная темная юбка, безликая блузка с коротким рукавом, несмотря на то, что на улице была зима, из украшений — толстая золотая цепь на шее, на цепи внушительных размеров крест. Алексей невольно посмотрел на руки София Исааковны. Рельефные плечи, широкие запястья, крупные кисти и пальцы, похожие на клещи.

«А если она тоже поднималась наверх?.. Нет, камера это не зафиксировала. А вот представить, как Анжелика летит за борт, глядя на эти руки, очень даже нетрудно», — Алексей невольно заерзал.

Софья Исааковна меж тем с готовностью уставилась на него красивыми темными глазами и слегка наморщила лоб. Похоже, старалась припомнить, что же такое офшоры? И как на них отвечать, чтобы не подставить под удар обожаемого Сему?

— Итак, вы не хотели ехать в этот круиз, — мягко начал Алексей издалека. — Шутка ли, встречать Новый год вдали от своих детей! Вы, должно быть, хотели, чтобы муж поехал один, коли ему так уж приспичило.

— Один?! — в глазах у Софьи Исааковны заплескался ужас. — В это гнездо разврата?! О! Я прекрасно видела, что там происходит, — презрительно сказала она. — Порядочные женщины так себя не ведут!

— Это вы об Анжелике Голицыной? — невинно спросил Алексей.

— А эта вообще… — С губ госпожи Зебриевич едва не сорвалось бранное слово.

— То есть, когда она якобы пропала, вы не сильно огорчились?

— Она нашла то, что искала. Туда ей и дорога.

— А куда?

— В могилу!

— А кто вам сказал, что ее убили? Трупто так и не нашли!

— Сема сказал.

— А он откуда знает?

— Потому что он видел, как ее столкнули за борт.

— Кто столкнул?

— Сажин.

«О как! Ну, Зебриевич… Мамой, значит, клянешься?»

— А почему Семен Абрамович сам мне об этом не рассказал?

— Так они же друзья!

— А вы с Сажиным, значит, не друзья?

— Я его едва знаю.

— И как он вам?

— Да никак, — пожала плечами Софья Исааковна. — Мужчина как мужчина.

«Вот и еще одна женщина, на которую не действует мужская харизма Дмитрия Александровича, — подумал Алексей. — В ее глазах Сема даже с одышкой и артрозом в сто раз прекраснее. Да, любовь творит чудеса».

— То есть вы не испытываете к Дмитрию Александровичу ни любви, ни ненависти? — уточнил Леонидов.

— Нет. Он друг моего мужа.

— Но почему вдруг вы решили засадить его в тюрьму? Ведь выто не видели, как Сажин бросает за борт Анжелику Голицыну!

«Бросает за борт — хорошо сказал», — удовлетворенно подумал Алексей. Образ Стеньки Разина Сажину подходит. Мужчина он крупный и сильный, в его руках женщина что пушинка.

— Да, но Сема так сказал!

Ключевое слово — «жена».

— А мужу вы, Софья Исааковна, верите безоговорочно?

— Так ведь он муж! — озадаченно посмотрела на Алексея мадам Зебриевич.

— Давно вы замужем?

— Почти двадцать лет, — с гордостью сказала Софья Исааковна.

— Значит, в студенческие годы вы ни Сажина, ни Голицына, ни Дарью Витальевну не знали? — спросил Алексей, сделав нехитрые подсчеты.

— Нет, не имела чести.

— Тяжело вам, наверное, было за новогодним столом в компании с малознакомыми людьми?