Выглядывающая из-под цветов застенчиво улыбающаяся Женькина физиономия возникала на пороге каждый день. Несмотря на детскую хрупкость, Анечке все-таки уже исполнилось двадцать, она училась на третьем курсе вечернего факультета журналистики, подрабатывала в московских газетах, и у нее уже было несколько романов, поэтому у Даши не возникло ощущения, что на ее кухне происходит совращение малолетней… В личную жизнь взрослой девушки она вмешиваться не решилась, только еще раз, разговаривая с ней, подчеркнула, что почти тридцатилетний Женя женат на ее подруге.

– Как у вас все сплелось… вы все дружите между собой… но ты не беспокойся, я скоро уеду в Москву, и все само собой закончится, – блестя влюбленными глазами, ответила Анечка.

Она поменяла билет и всю следующую неделю неотлучно просидела в прихожей, искоса поглядывая на телефон, отказываясь выходить из дома и пытаясь не замечать жалеющие взгляды… Женька пропал, исчез, растворился так, как умел только он, улыбаясь и не выясняя отношений. Анечка бросалась глазами на каждый звонок, делала движение к телефону и останавливалась, не решаясь поднять трубку в чужом доме. Женька не звонил. Глядя на всех непонимающим взглядом, она гасла и тут же вспыхивала надеждой при следующем треньканье звонка.

– Это тебя, – наконец протянула ей трубку Соня, бывавшая у них во время Анечкиного приезда почти каждый день.

– Он мне пожелал счастливого пути, – сама себе удивленно сказала Анечка, повесив трубку через минуту. Скорчившаяся в кресле, она была похожа на обиженного четырнадцатилетнего подростка. – Он же сам просил меня поменять билет, – недоуменно повторяла Анечка.

Женька появился только после Анечкиного отъезда. Олег, пройдя мимо него в комнату, больше не вышел, а Даша сердито поинтересовалась:

– Послушай, я понимаю, что Анечка для нас ребенок, а для тебя она вполне взрослая и сама за себя отвечает… Но как ты мог? Зачем ты попросил ее поменять билет и тут же пропал?

Глядя на Дашу неприятно ускользающим взглядом и рассчитывая на понимание, он проникновенно ответил:

– Понимаешь, Мумзель, я же с ней еще не спал! Только собрался перейти к решительным действиям, а ей уже уезжать, ну я и предложил ей билет поменять. А потом подумал и решил, что не стоит с ней спать, она все-таки болела… Кто их знает, эти болезни, как они передаются…

Вспышка неприязни вместо привычного обожания была такой неожиданной, что Даша растерялась и не нашлась что ответить. Она попыталась поговорить с Мариной.

– Маринка, возьми назад своего мужа!

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Марина.

– Вы же раньше жили нормально, почему бы тебе не постараться хоть немного и не восстановить отношения…

– Я бы с удовольствием, но как раз сейчас никак не могу, занята до пятницы, – пошутила Марина.

– А почему тогда не разводишься?

– Я что, по-твоему, должна одна остаться? Женька сидит в своем НИИ, пишет диссертацию, скоро защитится, отец его устроит на хлебное место, а все эти приятные мелочи – путевки, еда хорошая, врачи, если надо… – перечисляет Марина. – В квартире нашей я не прописана, что же мне, к Юле возвращаться! Она меня убьет!

Юля по-прежнему работала в горздраве, наслаждаясь властью и отсутствием больных. Она преданно обожала Владислава Сергеевича за удобную устроенность своей и Марининой жизни и страшно боялась, что глупая бесперспективная связь дочери разрушит такой удачный брак. Они опять останутся одни, без уютно обвивавшейся вокруг них поддержки.

Она устраивала Марине дежурные скандалы, требуя прекратить «идиотские отношения со старым придурком, которому надо на печи лежать, а он хочет молоденьких девочек…». Однажды, выпалив очередную порцию гадостей, она вдруг разрыдалась. Никогда, ни во время развода, ни во время неприятностей в клинике Отта, когда Юлю чуть не отдали под суд, Марина не видела мать плачущей. Она тут же заплакала сама и поклялась Юле, что ее роман с Андреем Михайловичем закончится немедленно, прямо сейчас, сию минуту!

Маринка помолчала немного и грустно сказала:

– Ты же знаешь Женькиных родителей, даже если бы Андрей позвал, мне от них еще труднее уйти, чем от Женьки! Владислав Сергеевич ко мне как к дочке относится, и к Евгении Леонидовне я тоже привыкла.

– Помнишь, когда вы только поженились, она тебе звонила и требовала подавать Женьке в постель яйцо, только обязательно не всмятку, а в мешочек!

– Ага, и каждое утро напоминала, что яйцо в мешочек варится ровно четыре минуты! – Маринка засмеялась. – От нее можно сойти с ума, если ее всерьез принимать, конечно! Она приезжает к нам два раза в месяц с инспекцией, как генерал в отдаленный гарнизон. Сначала лезет в кастрюли, потом в шкаф, проверяет, как Женькина одежда лежит! Потом раздает указания и в конце визита подарки дарит.

– А тебя это не раздражает?

– Она всегда привозит духи или колготки дорогие, да и вообще она хорошая тетка, она же не виновата, что зациклилась на своем сыночке.

Даша непонимающе пожала плечами.

– Женька тебя любит, все у вас могло быть так хорошо! Попробуй расстаться со своим Андреем. Ты же с Женькой спишь раз в два месяца, разве это брак?

– Женьке это не нужно, он вообще сексуально инертный. Зато я с Андреем сплю почти каждый день, и что, у меня с ним брак? Он же мне ничего не предлагает, сам разводиться не собирается, говорит, что он передо мной виноват, что я свободна делать что хочу. А разве я свободна? – тоскливо закончила Марина.

У Маринки любовь, поэтому Даша иногда дает ей ключи, чтобы она встретилась у нее с Андреем. У Женьки не любовь, а просто барышни, слившиеся в один безликий барышневый ком, поэтому Женька ключи больше не получает. Зато у него есть право приводить барышень в гости. «Интересно, почему умному Женьке не приходит в голову, что его жена фригидна только для него? – думала Даша. – А Марина считает, что ее муж сексуально инертный?» Если кто-нибудь ошибется в расписании и Женькина барышня встретится с Андреем, будет забавно. А если Женька с Мариной столкнутся у Даши дома?

Пока Даша растила Маргошу, а Марина любила, Алка с Игорьком вели собственную маленькую битву с жизнью.

Отец Игорька, пожив несколько лет в новом браке с юной аспиранткой, тихо вернулся к своей испанке, предварительно отсудив часть совместно нажитого имущества теперь уже у аспирантки. Игорек, смеясь, рассказывал, что одну и ту же машину отец делил в суде дважды, сначала со старой женой, а потом с новой.

Игорьку в результате деления имущества отца с матерью досталась комната в огромной коммуналке на Восстания. Там и протекала их с Алкой семейная жизнь. Не столько Игорек оказался женатым, сколько Алка замужем, но первые несколько лет Алкиного замужества прошли в относительном спокойствии. Под тихой водой кипели, конечно же, страсти. Игорек то пропадал на неделю, то вдруг обнаруживался пришедшей с работы Алкой в супружеской постели с двумя проститутками, то приходила в гости с тщательно запудренным синяком и уверяла, что неудачно наткнулась на угол шкафа…