– Все в город собираются ехать. Венчание репетировать. Я тут подумал...

Сглотнув слюну, он замолчал и уставился на меня своими кругленькими, небесно-голубыми, как у младенца, глазками.

Думать Пауэрлифтингу тяжко. Сразу видно, не привык. На лбу даже выступила испарина.

Планы у Вована явно совместные. А вот мне именно сейчас необходимо одиночество. Безумно хочется поехать в озерский музей, посмотреть на экспонаты, найденные в замке. Зачем? Потому что их видели Мишины глаза, к ним прикасались его руки. Я только немножко на них посмотрю, совсем чуть-чуть, это не опасно, и ни к чему такому не приведет. Андрей с Маринкой повенчаются, я через пару дней вернусь в Москву. И этот замок, наполненный сумасшедшими людьми, привидениями и любовным безумием, останется за много километров от моей жизни. Я уже почти здорова, поправилась, стерла из своего сознания прекрасную внешность и чувственный голос Панина. Посмотрю на найденные в замке вещи – и вообще успокоюсь.

Но как добраться до Озерска? Городок располагается в получасе езды на машине, однако пешком от замка такое расстояние не пройдешь. Михаил любезно предложил меня подвезти, но я, от греха подальше, отказалась, подумав, что уж лучше напрягу Соколова. А у ребят свои планы, собрались на репетицию церемонии. Дело нужное, чтобы потом себя в церкви свободно чувствовать, ничего не перепутать от волнения и весьма смутного, по большому счету, представления о церковных обрядах. Только как же мне попасть в город? Даже если я успею поймать молодоженов до отъезда, мест в «Витаре» уже нет, жених, невеста, отец, свидетели...

– Я хочу вас... ан-га-жи-ро-вать на танец, – покраснев, Вован смахнул пот со лба ладонью, а потом незаметно прижал руку к штанине. – Да. Ангажировать, – он горделиво повел шеей: какое сложное для спортивных мозгов слово удалось произнести не по слогам. – Вечером будет бал.

– Спасибо большое. Но, Володя, я совершенно не умею танцевать бальные танцы.

– Вообще-то я тоже. Но мне сказали, что там научат.

Может, все-таки попросить у Панина машину? Или, на худой конец, карету? Переодеться в старинное платье, шокировать своим напудрено-церемонным видом весь Озерск, а вечером потанцевать на балу. Тем более – ангажировали же!

Бред!

Какой все это бред!

Я пытаюсь ерничать, стараюсь успокоиться, только все сильнее кружится голова. Внутри меня мина, бомба замедленного действия. Тридцать пять минут на таймере. Целая вечность прошла без Миши.

Не подозревающий о происходящей во мне катастрофе Вован с надеждой бормочет:

– А пока, чтобы развеяться, можем в Озерск съездить. Хотите – в церковь, хотите – в ресторан или по магазинам. Лучше покушать, вы ж без завтрака.

Спасение – это хорошо, спаситель – ужасно. Но спасения без спасителя не бывает. Придется фонтанировать радостью:

– Володя, так вы на машине! Отлично! Подождите, я сейчас, только куртку захвачу! И...

Я хотела сказать: оставлю в номере вот это, странную куколку, которую дала мне Айо.

Но в ту же секунду отчетливо поняла: расстаться с этой вещью невозможно. Вуду, или еще что – мне все равно, куколка будет со мной, в ней много энергии и счастья...

– Хорошо! – просиял Вовчик и резво отклеился от стены. – А я в гараж, здесь сделан подземный, и к главному входу потом подъеду! Договорились?! Только не обманите!

Почему у меня нет видеокамеры? Такие кадры пропадают – улепетывающий по коридору Пауэрлифтинг споткнулся, и, чтобы не шлепнуться, взмахнул ручищами, как огромными крыльями...

Сменив балетки на ботинки на плоской подошве и набросив куртку, я спустилась вниз и с удовольствием нырнула в осень, чуть пахнущую дымом и опавшими листьями.

Погода стоит яркая и хрустальная. Я прошла по дорожке всего пару шагов, и свежий воздух милосердно унес мои глупые мечты прямиком в синее небо, замазанное редкими облаками.

У Вована темно-зеленый «бумер» – не очень новый, не слишком чистый.

Я смотрю на Вовчика, лихорадочно выбивающего коврики, потом бросающегося ладонями счищать невидимые соринки с пассажирского сиденья. И мне начинает казаться, что я – неопытная студентка, впервые приглашенная на свидание, которой отчаянно остро хочется хихикать.

Непонятный треск слева – я обернулась, а потом подмигнула объективу фотоаппарата разрумянившегося Стаса.

Почему-у-у у меня нет видеокамеры?! Я бы крупным планом взяла недоуменное лицо Вована.

Не понял – счас получишь – канай отсюда!

Эта нехитрая цепочка мыслей перетасовала гримаски крупного лица, сжала огромные кулачищи и режет Стаса тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей.

Фотограф слишком занят, никакого внимания набычившемуся Вовану: меняет объектив, устанавливает фотоаппарат на штатив.

– Наталия, Володя, давайте вместе. – Стас махнул рукой в сторону лужайки, за которой виднелись пожелтевшие березы. – Сейчас освещение потрясающее, никакого фотошопа не понадобится!

Я думала, Стас останется возле камеры, но он присоединяется к нам с Вовчиком, сурово взирающим в объектив.

И фотоаппарат снимает сам! В нем что-то трещит, сверкает, щелкает!

Потом мы, дождавшись, пока Стас открутит фотоаппарат от штатива, таращимся на экран.

– Какая умная техника сегодня! Вот, фотоаппарат сам сделал снимки, и мы сразу же можем увидеть изображение. Ой, а этот удалите, у Володи тут глаза закрыты!

– Да, неудачный ракурс. Но в общем и целом сессия – блеск. Люблю с автоспуска снимать!

– Стас, а вот мне интересно, что будет в плане прогресса лет через сто? И что сказали бы люди, жившие в прошлом веке, по поводу нынешней техники? Они ни за что бы не поверили...

Не поверили бы своим глазам...

И я своим не верю тоже...

– Невероятно, – выдохнул Стас, увеличивая изображение на дисплее фотоаппарата, – невероятно, но... вы же видите?

Мы – видим.

Ну или по крайней мере я – вижу. С Пауэрлифтингом в плане реакции, кажется, по жизни все, если не глухо, то не очень быстро.

В это невозможно поверить. Но...

На зеленой лужайке, нестерпимо яркой от солнца и желтизны деревьев на заднем фоне, стоят пять фигур.

Я.

Стас.

Пауэрлифтинг.

И за нами с любопытством наблюдают проходящие по дорожке за нашими спинами полупрозрачная женщина в чепце и длинном платье и невысокий худой мужчина с коком взбитых волос...

Кажется, теперь стало понятно, о чем мне собиралась рассказать погибшая горничная...

– Если дамочка – Щербатова, то ее спутник, получается, Лермонтов? Отлично: княгиня звала-звала любимого и дозвалась, тот соизволил-таки явиться. Не очень-то он похож на портрет из учебника русской литературы, – я пытаюсь говорить спокойно, но от неконтролируемого стылого страха слова выкатываются изо рта в сто раз медленнее, чем обычно. – Ничего не понимаю, почему мы их видим? Мы не должны их видеть! Я – верующий человек, и знаю, душа отправляется либо в рай, либо в ад... И вот – какая-то визуально различимая субстанция, получилось сфотографировать. Чего это она тут шастает?! Что все это значит?!