— Разве я была не сверху только что?

— Да, — ответил Куп, прилаживаясь к ней и жестче придавливая ее своей тяжестью. — Но теперь я переместил тебя правильно — в подчиненное положение, как и надлежит.

Прищурившиеся глаза Вероники сузились до тоненьких полумесяцев.

— При таком обращении, я полагаю, счастье тебе светит действительно нечасто.

Куп попытался сделать невинный вид.

— Что? Ты сомневаешься в моем мастерстве? Выдержит ли оно достаточную нагрузку?

— Твое мастерство может выдержать блок динамита, — сказала Вероника.

Куп погладил кончиками пальцев ее кожу вдоль границы волос. Он резко наклонился и поцеловал ее, мягко вбирая ее губы и требуя отдачи языком. Затем отодвинулся назад и посмотрел на нее.

— Я чувствую себя так, словно хотел тебя всегда, ждал всю жизнь.

— Ох… — Вероника тяжело сглотнула под теплым прессом его тела. — Твое мастерство движется вперед семимильными шагами, — сказала она, взглядывая вверх. Темные глаза Купа, как два тлеющих угля, светились желанием, которое было вызвано ею, и поэтому она чувствовала себя невероятно могущественной. То, что она способна вызывать столь сильное влечение у такого мужчины, как Купер Блэксток, могло стать нездоровой привычкой.

— Да, но все, того и гляди, опять сорвется, — проворчал Куп. — Потому что когда ты смотришь на меня вот так…

— Как «так»? — Вероника облизнула губы.

Он прошептал бранное слово и наклонился поцеловать ее. Это был жесткий, быстрый поцелуй — и на грани контроля. Куп отодвинулся назад и, тяжело дыша, пристально посмотрел ей в глаза.

— Вот так. Когда ты смотришь на меня так, будто даже не требуешь от меня любовных игр. Будто не собираешься меня останавливать, если я без всяких прелюдий разведу тебе ноги и…

Глубоко между бедрами у нее возникло пронзительное чувство, и она не сдержала тихого, короткого стона.

Этот звук стал для Купа последней каплей, положившей конец разговорам. Он поцеловал Веронику с такой силой и властностью, что ее голова вдавилась в матрас. Куп держал в ладонях ее лицо, истязая своим языком ее язык в ритме, старом, как мир, и таком же чувственном, как первородный грех.

Она обвила Купа за сильную мускулистую шею, прижимаясь к нему так близко, как только могла. Возвращая ему поцелуй, она вкладывала в него все, чем владела. Однако задолго до того как она успела насытиться, Куп неожиданно отнял рот. Но у нее не было времени выразить свой протест, потому что ее вновь опалил жаркий поцелуй, прямо за мочкой уха. Не давая Веронике опомниться даже на миг, Куп ослабил ее воротник и стал целовать ее в шею — то нежно в одном месте, то неистово — рядом. Он захватывал между зубами ее плоть и потом зализывал, прежде чем двинуться дальше, сопровождая свой ленивый путь удовлетворенными рокочущими звуками в глубине горла. Достигнув треугольной ямки в основании шеи, он омыл ее своим языком и потом нащупал пальцами самую верхнюю атласную пуговицу пижамы. Он расстегнул ее и перешел к другой. Потом к следующей. И так продолжал, пока обе половинки пижамы не разошлись на груди. Тогда он приподнялся на локте, чтобы лучше обозреть свою работу. Вероника почувствовала, как внутри между бедрами все заныло. Когда она выгнулась, Куп замер при виде ее сосков, выпрыгнувших из-под скрывавшей их ткани. Они сразу напряглись, будто под лаской его взгляда.

— Вот они, — прошептал Куп и нежно прикоснулся кончиком пальца к одному из двух отвердевших бугорков. — Я прошел длинный путь и потратил слишком много времени, мечтая об этих малютках, в то время как должен был сосредоточиться на других вещах. Но я никогда не забывал, как они выглядят и что я чувствовал, когда их трогал. — Он легонько ущипнул и оттянул большим и указательным пальцами сосок, улыбнувшись уголком рта на слабый стенающий звук, вырвавшийся у Вероники из горла, но по-прежнему не сводя глаз с мягких линий ее груди. — Оказывается, тебе очень нравится, когда я это делаю.

Глядя на макушку его склоненной головы, Вероника попросила:

— Потрись об меня.

— Что? — Куп поднял глаза и в недоумении сдвинул свои темные брови.

— Я хочу ощущать это. — Вероника протянула руку погладить его грудь и твердые мышцы на животе. — Когда я вошла и увидела тебя без рубашки, мне захотелось распахнуть пижаму и потереться о тебя.

Ей не пришлось просить дважды. Куп повис над ней, упершись ладонями в матрас, и затем на согнутых локтях медленно снизился к ее груди. Вверх. Вниз. Вправо. Влево. Он двигался в разные стороны, следя темными глазами за каждой ее реакцией.

— Так?

Вероника со всхлипом вдохнула воздух и плавно смежила веки.

— Д-да. То, что надо. — Она выгнула спину, чтобы оставаться в контакте с ним, и медленно приоткрыла глаза. Куп пристально смотрел на нее сверху, продолжая водить грудью поверх ее груди. Вероника уцепилась за него и за пояс подтягивала к себе, изо всех сил стараясь подкреплять и разнообразить его движения. Соски ее были охвачены огнем, вспыхнувшим от трения гладкой кожи двух тел. Ноющая боль, сидящая глубоко внутри, делалась все сильнее, а желание — нестерпимее и насущнее. — О Боже. Купер! Ну, пожалуйста. — Вероника выгибалась под ним, придвигаясь к нему лоном и пытаясь раздвинуть свои ноги под тяжестью его тела.

Куп прошептал ругательство и толчком протиснулся между ее бедрами, грубым напором втираясь в податливую женскую плоть. Наклонив голову, он жестко поцеловал Веронику в губы. Через секунду он отнял свой рот и сказал:

— Я хочу тебя голой. — Он подтянулся на локтях и, оттолкнувшись от нее, соскочил на пол. Глядя на ее грудь талию, плавные линии живота и бедер, он скинул свои спортивные брюки.

Вероника только что приподняла бедра, чтобы снять с себя пижамные штаны, и остановилась на половине движения.

— О Боже. — Она замерла. Ее глаза даже не пытались следовать дальше за тренировочными брюками Купа, едва они обнажили его бедра. Силы небесные! Вот это да! Ей не хотелось, чтобы это выглядело так, будто она на него пялится, хотя именно так оно и было. — Ты и вправду блондин, — пробормотала она.

— Естественно. — Куп даже засмеялся от удивления. — А ты что думала?

— Что ты красишь волосы, — сказала Вероника, но сейчас ей было не до разговоров. Она хотела просто смотреть на него, зачарованная фрагментом мужской анатомии во плоти.

Давно она не видела такого агрессивного экземпляра, не говоря уже о длине и окружности. Поднимаясь из гущи светло-русых завитков, он торчал прямо вверх. Но только не «прямо». В кривизну между его основанием и концом, наверное, могла бы вписаться пиала для супа.

— Он изгибается, — еле слышно произнесла Вероника.

— Чтобы лучше добраться до твоего потаенного мес…

— Нет, я имею в виду, что он в действительности изогнутый, — сказала Вероника. Форма мужского естества напомнила ей турецкую саблю. Сама отвага во всем своем блеске! Так же, как и сам Куп. Она так долго смотрела на его фаллос, что тот начал извиваться и раскачиваться, отталкиваясь от пупка своей гладкой головкой.