Я направился к ним.

Когда до дерева оставалось полпути, две вороны взлетели, неуклюже набрали высоту и понеслись к рощице. Там, в миле от нас, над деревьями кружила добрая полусотня ворон.

Третья ворона, убедившись, что я все видел, также покинула одинокое дерево. Я вернулся к обедавшим в задумчивом настроении. Съев половину подгоревшего жаркого, я пришел к выводу, что получил предупреждение. Дорога проходит в считаных ярдах от той рощи.

Когда мы начали рассаживаться по седлам, я заговорил:

– Ребята! Оружие держать наготове. Гоблин! Видишь те деревья? Не спускай глаз.

– В чем дело, Костоправ?

– Не знаю. Предчувствие. Может, оно и не оправдается, однако осторожность не помешает.

– Ну, как скажешь.

Он смотрел на меня так, словно сомневался в здравости моего ума.

А Госпожа поглядела на меня еще подозрительнее, когда мы приблизились к роще и Гоблин проквакал:

– Ух ты! Да их тут полно! Засада!

Больше он ничего не успел сказать. Наши недруги хлынули из укрытия. Это были те самые смуглые карлики, около сотни. В военной сметке им не откажешь: пешим никак не справиться с конными без подавляющего численного превосходства.

– Ну, держитесь, олухи! – сказал Гоблин.

Затем он пробормотал что-то еще, и карликов окутало облако насекомых.

Им бы из луков по нас стрелять…

Масло с Крутым избрали, по-моему, наиглупейшую тактику. Они атаковали, и инерция внесла их в толпу карликов. Я действовал благоразумнее, и остальные последовали моему примеру. Мы просто развернулись и на рысях помчались прочь, оставив врагов на милость Гоблина.

Мой конь споткнулся. Как и положено такому мастеру верховой езды, я вылетел из седла и, прежде чем успел подняться на ноги, был окружен смуглыми… Однако Гоблин не зря ел свой хлеб. Уж не знаю, что он проделал, но толк из этого вышел. Оставив мне на память несколько приличных синяков, карлики решили нагнать тех, кому посчастливилось остаться в седле.

Мимо меня, чтобы атаковать с тыла, промчались Масло и Крутой. Я кое-как поднялся на ноги и огляделся в поисках жеребца. Тот стоял в сотне ярдов, насмешливо поглядывая на меня. Я заковылял к нему.

Карлики располагали лишь ерундовыми чарами, а действовали они на редкость глупо. Просто навалились толпой. Мерли словно мухи, но когда нападающих – дюжина к одному, поневоле начнешь тревожиться не только о том, как положить их побольше.

Будучи занят с конем, я почти не видел, что творилось впереди. Возвратив наконец в седло свое многострадальное тело, я обнаружил, что весь рататуй скрылся в узкой и мелкой балке.

А я непонятным образом заплутал. Уж не знаю, что за помрачение на меня нашло, но, пустившись следом за нашими, я никого не увидел. Впрочем, времени на поиски судьба отмерила не много. Явилась она в образе полудюжины смуглых карликов, причем конных, что было бы ужасно смешно, не размахивай они мечами и копьями и не несись на меня с намерениями, однозначно заслуживающими порицания.

В другое время я перестрелял бы их из лука, не подпустив даже на сорок ярдов. Однако сейчас, пребывая в неподходящем расположении духа, я хотел лишь спокойно отыскать своих.

Я пустил коня галопом и, обогнув несколько холмов, легко оторвался от погони. Но в процессе бегства заблудился окончательно. К тому времени небо затянули тучи, заморосил гнусный дождь. Не иначе, погода хотела напомнить о прелестях некогда избранного мной образа жизни.

Я пустился на поиски дороги, надеясь обнаружить на ней следы товарищей.

Поднявшись на холм, я снова увидел ту проклятую фигуру в окружении воронья, преследующую меня от Храма отдохновения странствующих. Она парила вдалеке, удаляясь. Тут я, позабыв о товарищах, бросил коня в галоп. Фигура остановилась и обернулась. Я буквально кожей почувствовал направленный на меня взгляд, но не замедлил хода. Уж теперь-то раскрою тайну!

Скатившись с невысокого холма, я влетел в ложбинку, где пузырилась жидкая грязь. Фигура на минуту скрылась из виду. Поднявшись же на вершину другого холма, я не увидел никого, кроме нескольких ворон, круживших без всякого смысла. То, что я тогда произнес, до крайности расстроило бы мою матушку.

Я продолжал скачку, пока не достиг того места, где фигура маячила в последний раз. Осадив коня, спешился и принялся искать следы. Следопыт я такой же знатный, как и наездник, однако на столь мокрой земле не могли не остаться отпечатки. Если, конечно, я не сошел с ума.

Следы я, конечно же, нашел. И ощущение того взгляда меня не оставляло. Но искомой твари не было нигде.

Я был напрочь сбит с толку. Даже если допустить участие волшебных сил, как удалось незнакомцу скрыться? Вокруг ни бугорка, ни кустика.

Тут я заметил ворон, кружащих в четверти мили.

– Ладно, сукин ты сын. Сейчас посмотрим, быстро ли бегаешь…

И снова напрасная скачка.

Так повторилось трижды. Я гнался – и не приближался. В последний раз остановился на низком гребне, откуда был виден лес этак в сотню акров. Спешившись, я стал рядом с жеребцом. Мы оба смотрели на лесок. Дыхание коня, как и мое, было рваным.

– Тоже устал? – спросил я.

Вот уж не думал, что такое чудище способно выдохнуться.

Посмотреть было на что. Столько воронья разом я видел разве что над полем недавней битвы.

За свою долгую, в странствиях и познании проведенную жизнь я слыхал с полсотни легенд о населенных призраками лесах. Чащобы всегда глухие, темные и древние, деревья там почти все мертвы, их ветви – словно руки скелетов, воздетые к небесам. Этот лес, пожалуй, был похож только по густоте, однако, судя по ощущениям, призраков в нем хватало.

Накинув поводья на луку, я вытащил из седельных ножен меч и направился к лесу. До него было около четверти мили. Жеребец побрел за мной, футах в восьми, едва не касаясь ноздрями земли, словно принюхивался к следу.

Больше всего ворон оказалось над середкой леса. Я уже не слишком доверял собственным глазам, однако там, среди деревьев, приметил темное приземистое строение. Приближаясь, я все убавлял шаг, – должно быть, какая-то доля здравого смысла у меня еще оставалась. Эта самая доля и подсказывала, что для подобных деяний я не гожусь. Не родился я воинственным рыцарем, которого хлебом не корми, а дай пробраться в логово зла.

Нездоровое любопытство – мое проклятие. Презрев доводы рассудка, оно тащило меня за бороду вперед.

Мне встретилось дерево, описанное во многих легендах: древнее, полузасохшее, в мой рост толщиной. Словно часовой, возвышалось оно над лесом по крайней мере футов на тридцать. Его подножие окружали кустарники и молодые деревца высотой мне по пояс. Я сделал остановку и прислонился к его стволу. Решал, то ли продолжать путь, то ли, наоборот, удержаться от неосмотрительных поступков. Жеребец шел, пока не уткнулся мордой мне в плечо. Я обернулся…