Или к родителям, тут близко.

- Нет.

Прижимается головой к моей куртке. К самому животу, посылая импульсы тепла через плотную ткань.

- Не прогоняй, Лекс.

Не прогоню. Знаю же, что не смогу.

- Пойдем к нам тогда, бабушка не выставит тебя за дверь в таком виде.

- Ты пустишь меня домой? – слишком резко поднимается и снова пошатывается. – Ты пустишь меня?

- Будешь спать на ковре с Рокси.

Он только смеется в ответ и двигается прямо к подъезду.

- Лекс…

- Ну что? Зачем ты так напился, Кай?

- Чтобы не думать о тебе. Забыть и не вспоминать. Как видишь, обломался и начал думать еще больше.

Пока ждём лифт, у Кая только сильнее развязывается язык.

- Ты не понимаешь, как плохо без тебя, Лекс. Я все сделаю, что захочешь, девочка, все, слышишь?

Он хватает меня за рукава куртки и резко тянет на себя. Напрягаюсь моментально, он замечает и отпускает. Заходим в лифт и в звенящей тишине проезжаем этажи. Выходим на лестничную площадку, я ищу в кармане ключи, слишком долго ковыряясь, как назло. В подъезде темно, свет не зажегся. Свечу фонариком телефона.

- Люблю тебя, Лекс.

Ключи выпадают из рук.

Загорается сенсорное освещение, в подъезде сразу же становится светлее. Сердце, сделав отчаянный толчок, отваливается из грудной клетки и падает куда-то. Кажется, в низ живота. А может, и вовсе в пятки. Или в пятки душа уходит? Не соображаю, что куда, просто ощущаю смятение внутри.

- Только тебя, Лекс. Только тебя. Прости, что без подарка.

Упавшее вниз сердце рвется на куски.

Да какой подарок?

Боже, Кай… Вот так, ночью в подъезде, о любви. «Только тебя люблю».

Воздух закончился, а новый не завезли. Опускаюсь и резко поднимаю связку с пола, открываю дверь и захожу первой, чтобы быстро объяснить все бабушке. Она кивает со странной улыбкой и разрешает оставить Кая в моей комнате, а мне предлагает лечь на раскладном кресле у неё. Быстро перетаскиваю своё плательное белье в комнату бабушки, выуживаю из шкафа новый комплект и начинаю энергично застилать. Кай медленно и печально раздевается и разувается, а потом отвешивает бабушке поклон и садится на диван, где я ещё не успела соорудить новую постель.

- Поднимись, Кай.

Вместо этого он сползает на пол и собирается реально растянутся на ковре. Мы с Рокси смотрим на него, как на дурака, а он переводит взгляд с меня на собаку и ржет. Наскоро расстилаю простыню, кидаю подушку и даю плед. Думаю, муки с пододеяльником все равно сейчас не оценят.

- Ложись, Кай.

- Тебе идёт этот властный тон.

- А тебе не идёт выпивать.

- Знаю. Ты меня простишь?

Не понимаю, что ответить. Он слишком много выпил и едва способен соображать. Выспится – тогда поговорим.

- Спокойной ночи, Лекс.

Закутывается в кокон, отвернувшись к стене, и уже через две секунды мирно сопит. Стою, облокотившись о дверной косяк, и молча смотрю на жесткие вьющиеся волосы Кая. Он лежит спиной ко мне, но я все равно стою и слежу за ним, пока не наваливается моральная усталость.

Забираю Рокси, закрываю дверь и оставляю девочку в коридоре. Бреду в комнату бабушки и без лишних слов заваливаюсь спать.

Сумасшедшая ночь.

Утром просыпаюсь довольно поздно по своим меркам, но и легла далеко не в десять вечера. Рокси явно уже жаждет идти гулять, но я медлю. Сегодня придётся моей хорошей потерпеть.

Осторожно захожу к себе в комнату. Кай во сне перевернулся на другой бок и теперь лежит ко мне лицом. Пододвигаю компьютерное кресло к дивану и сажусь, сложив ноги по-турецки. Сижу и снова смотрю на него.

Что увидеть хочу? Не в курсе, но смотрю упрямо.

Через несколько минут Кай открывает глаза.

- Доброе утро, кроха. Ты простишь меня?

Опять. Но теперь на относительно трезвую голову.

- За что?

- За пьяную рожу в твоей кровати.

Я уж думала, за признание в любви будет извиняться. Помнит ли он вообще, что говорил вчера? Наверное, будет проще и спокойнее, если он позабудет эти пьяные признания.

- Тебе не стоит пить, – отвечаю коротко.

- Знаю. Полежи со мной, Лекс.

Глаза выпучиваю. Это что ещё за предложения? Совсем спятил?

- Пожалуйста, милая. Я даже без рук, – показывает руки из-под пледа и заводит их за спину.

Я не должна. Нет. Сто раз нет.

Но я сдаюсь. Спускаюсь с кресла и ложусь совсем рядом с Каем, но все же выдерживая расстояние. Мы разглядываем друг друга в этой странной близости, кажется, почти не дышим от необычности момента.

Кай съезжает вниз по матрасу и устраивает свою голову в районе солнечного сплетения у меня.

- Я обещал без рук и не соврал, – ухмыляется.

Мое бедное, ещё вчера потревоженное сердце снова совершает немыслимые скачки внутри меня. Я боюсь даже единственное движение сделать, но интерес пересиливает. Поднимаю одну руку и кончиками пальцев дотрагиваюсь до Кая. Трогаю тёмные кудри, перебирая их руками. Хайер что-то мурчит себе под нос.

- Я вчера сказал, что люблю тебя?

Ну вот опять. Все-таки помнит, а я уж убедила себя, что это был бред пьяного романтика.

- Просто если не сказал, то дурак. И тогда сейчас скажу. Люблю тебя, Лекс.

- Ты говорил.

- Тогда лишним не будет.

- Кай…

- Ничего не надо отвечать. Просто знай. Если однажды захочешь ответить, я всегда приду по первому зову, поняла?

- Да.

- Молодежь, нечего там шушукаться, встаём чай пить! – слышим из-за двери голос бабушки. Она, конечно, все верно делает, только вот волшебный момент рассыпается на крошечные звёздочки, теряясь во времени.

Боюсь представить, кем считает меня бабушка после этого. Она помнит все цветы Кая и наши нечастые вечерние свидания. Помнит, как резко это оборвалось, и тогда Марат стал появляться рядом со мной все чаще и чаще. А теперь вот снова. Я не хотела метаться меж двух огней, да только эти парни сделали меня углом треугольника. Так странно…

Быстро завтракаем, я забираю Рокси на прогулку, а Кай, извинившись за нехороший вид перед бабушкой, спускается со мной.

- Меня Роберт дома ждёт, с ним тоже гулять надо, – говорит у подъезда, ковыряясь в телефоне. – Такси вызываю.

- Угу.

- Прости меня, крох, если праздник испортил.

Испортил? Нет, точно нет. Это был самый необычный Новый год. Но я не могу сказать, что Кай