На момент написания своей работы Пушкин еще не имел личного опыта боевых действий против османов и основывался на работах западных экспертов по османскому образу ведения войны. Еще большая погруженность в западную литературу об Османской империи имела место в случае с Иваном Петровичем Липранди. Участник войны 1812 года, так же как и Пушкин, Липранди начал собирать работы европейских авторов о державе Османов после того, как поселился в Бессарабии в 1818 году. Война 1828–1829 годов предоставила Липранди возможность дополнить свои широкие знания личным опытом, на основании которого он написал монументальный «Опыт словоистолкователя Османской империи» (1836), который остался неопубликованным, а также серию более мелких работ, вышедших в период Крымской войны[371]. Целью Липранди было восполнить неудачу европейцев и россиян в извлечении уроков из опыта войн с османами на протяжении предшествовавших полутора столетий. Согласно российскому автору, неудачный опыт первых кампаний во всех этих войнах позволял европейцам приобрести необходимые знания, однако лишь на время текущей войны, после чего они снова оказывались утраченными[372]. Разумеется, работы Липранди должны были предотвратить повторение подобного.

В своих рекомендациях Липранди исходил из постулата о том, что военная стратегия должна учитывать характеристики противника. Он подспудно противопоставлял универсальные принципы модерной военной стратегии, полагавшиеся повсеместно применимыми, изначальному смыслу «стратагемы», который это слово носило среди греков и римлян, а именно военной хитрости, которую применяли против конкретного противника[373]. Согласно Липранди, теория стратегических линий Жомини могла привести к успеху только в случае «совершенного знания свойств неприятеля», какое характеризовало древних и раннемодерных полководцев[374]. Этот принцип был особенно важен для России, которая соседствовала с народами «совершенно друг другу противоположными»[375]. Будучи вынужденной воевать со столь разными противниками, как шведы и турки, Россия нуждалась в особенной тактике для каждого неприятеля, и «даже стратегические предписания должны иметь различное основание, соответственно духу, образу войны, политическому расположению и прочим способам края»[376].

Липранди соглашался с Пушкиным относительно того, что «война с Турками, во всех отношениях, представляет собой противоположность с войною Европейскою», и приписывал это отличие среди прочего особенностям османской армии[377]. По его мнению, османская пехота, кавалерия и артиллерия не составляли единого целого, как было в случае с европейскими войсками[378]. Если атака османской пехоты была успешной, османская кавалерия с охотой преследовала отступающего противника. В противном случае, утверждал Липранди, османские всадники предпочитали держаться как можно дальше от своей собственной пехоты, опасаясь, чтобы потерпевшие поражение янычары не напали на них и не отобрали их лошадей, чтобы бежать на них с поля боя, как неоднократно происходило в войнах с австрийцами и россиянами[379]. Османская пехота и кавалерия не оказывали помощи и своей собственной артиллерии. Неспособность последней остановить наступление противника обычно служила сигналом к отступлению всей османской армии[380].

Несмотря на эти вопиющие недостатки армии османов, применение «ученых условий военного искусства» не гарантировало европейцам успеха в войнах с ними. «[Без] особого применения и навыка» такие принципы, по мнению Липранди, были «столь же бесполезны, как и все выступы человека, искусно владеющего оружием и обдумывающего удары, против соперника, нападающего исступлено без всяких правил»[381]. Согласно Липранди, «отдельный начальник, самый опытный и искусный в войнах с Французами, на каждом шагу будет изумлен воюя с Турками, будет остановлен препятствиями ничтожными, расстроен неправильными, по его мнению, движениями и т. д.»[382]. Напротив, успешные действия против османов зачастую делали необходимыми отступления от правил регулярной войны, что было бы немыслимо в войнах против европейского противника[383]. Как показала история «турецких кампаний» российской армии, необходимо было избегать осады османских крепостей вне зависимости от постулатов военной науки[384]. Как и Пушкин, Липранди полагал, что осадная война обходилась слишком дорого, ввиду отчаянной храбрости, которую проявляли османские воины в замкнутом пространстве, и была бесполезной, поскольку они редко осуществляли вылазки, которые могли составить серьезные трудности для наступающей армии[385].