К своему глубокому изумлению, граф не услышал тревожных окликов, хотя нос лодки громко стукнулся о борт парусника.

— Что там делают мои люди? — хмурясь, спрашивал себя граф. — Они позволяют подойти к судну вплотную, даже не замечая шлюпки?

— Я полагаю, капитан, что вы напрасно жалуетесь, — сказал Мендоса. — Ваши матросы слишком хитры. Если бы на нашей шлюпке были испанцы, бьюсь об заклад, что в эту минуту гранаты на наши головы сыпались бы градом. Сеньор Верра не относится к тем морякам, которых можно застать врасплох.

Веревочный трап упал на воду, что облегчало подъем на борт. Граф ухватился за трап, мигом вскарабкался на палубу фрегата и закричал:

— Здесь спят, что ли?

— Нет, сеньор ди Вентимилья; мы внимательно наблюдаем за морем и ждем вас, — ответил ему спокойный голос.

Перед графом неожиданно появился человек, до той минуты скрытый углом паруса.

Это был красивый и стройный молодчик высокого роста, которому не исполнилось еще и тридцати; лицо его с тяжеловатыми чертами прикрывали чернейшие усы и борода.

— Вы, помощник? — удивился граф.

— Я уже несколько часов жду вас, капитан, — ответил молодой человек. — Я видел вас в подзорную трубу, и мне показалось, что вы не замедлите явиться на свой корабль. А, кроме того, меня предупредил рыбак некоей маркизы де Монтелимар, что вы уже прибыли в окрестности мыса Тибурон, а испанцы готовятся атаковать нас.

— К сожалению, это правда, сеньор Верра! — ответил граф. — Они только ждут, когда мы выберем якоря, и готовятся нанести нам удар в спину.

— Мы готовы принять их! — ответил помощник капитана. — Ваши люди расставлены по боевым постам, пушкари только и ждут приказа открыть огонь.

— Хорошо! — одобрил граф. — А не выходил ли из Сан-Доминго какой-нибудь галеон?

— Да, один ушел перед нами, всего за четыре-пять часов. Мартин уверяет меня, что это была «Санта-Мария».

— Куда она держала курс?

— На запад.

— Мы сможем догнать ее. Эти галеоны слишком тяжелы, чтобы состязаться с фрегатами, в особенности — с нашим. Еще до завтрашнего утра мы догоним «Санта-Марию» и получим в свои руки секретаря бывшего губернатора Маракайбо.

— Приказать выбирать якоря и разворачивать паруса, граф?

— Еще один момент, лейтенант, — с раздражением ответил сеньор ди Вентимилья. Он наклонился над фальшбортом и крикнул неграм в шлюпку:

— Возвращайтесь немедленно в купальный павильон, если вам дорога жизнь. Передайте мои последние приветы своей госпоже и буканьеру… Мартин!

Метис, сидевший на бочке и болтавший с Мендосой и страшным гасконцем, мигом подскочил к капитану.

— Мою красную форму, — приказал граф. — Сын Красного корсара не воюет в рыбацкой одежде. Мою боевую шпагу и мою кирасу! Сеньор Верра, разверните паруса и дайте приказ канонирам зарядов не жалеть. Посмотрим, смогут ли они задержать меня за мысом Тибурон и сможет ли «Санта-Мария» уйти от нашей погони. Живее!

Пока дудка Мендосы сзывала палубных матросов к шпилям поднимать якоря, а марсовых — отвязывать рифы на парусах, пока помощник капитана давал последние указания к предстоящему сражению, корсар вместе с Мартином и гасконцем спустился в кормовую каюту.

Когда граф снова появился на палубе, одет он был во все красное, как это случилось в блестящих салонах маркизы де Монтелимар, на боку висела новая шпага, а у пояса — пистолеты крупного калибра.

Он поднялся на капитанский мостик, расположенный в передней части верхней палубы, и, взяв в руки рупор, закричал:

— К парусам! Все — по боевым постам! Сын и племянник трех великих корсаров ведет и хранит вас!

Фрегат, который в этот момент еще назывался «Новой Кастилией», чтобы не вызывать подозрений в испанских портах, хотя на самом деле на корме, под куском паруса скрывалось его славное имя «Молния» (в память о знаменитом судне Черного корсара), шел под парусами. Все пушки его были готовы к бою: двадцать орудий, объединенных в батареи по бортам, и две крупнокалиберные кулеврины на баке.

Как мы уже сказали, это был превосходный боевой корабль, способный выдержать бой сразу с двумя испанскими галеонами, очень стройный, но с крепкими бортами, с увеличенной парусностью, чтобы можно было воспользоваться самым слабым ветерком.

Однако флибустьеры с Тортуги, и даже испанцы, видели, как столь же великолепный боевой корабль бороздил воды Мексиканского залива.

«Святая Троица», входившая в состав Великой армады, вряд ли позавидовала бы и количеству орудий, и численности экипажа, да и скорости.

Выбрав якоря, «Молния» (так мы в дальнейшем будем называть фрегат) описала полоборота вокруг продольной оси, чтобы уловить слабый ветер, а потом направилась к мысу Тибурон, чтобы пройти мимо него на траверсе.

Сын Красного корсара, пренебрегая любой опасностью, не отдал даже приказа погасить ни два больших фонаря, горевших с правого и левого борта кормовой надстройки, ни носового фонаря на полубаке.

Он не хотел оставлять в темноте артиллеристов кулеврин, на которые он очень рассчитывал в борьбе с испанскими шлюпками, которые могли пойти на безумный в своем неистовстве абордаж.

Дав два бортовых залпа, фрегат пересек рейд, а потом дерзко направился к мысу; артиллеристы энергично раздували фитили, тогда как аркебузиры поднялись на марсы и салинги[36], куда уже нанесли в немалом количестве ручные гранаты, которыми пользовались в то время флибустьеры.

Великолепный, сильный корабль разрезал воды залива в полной уверенности, что он спокойно пройдет мимо засады, устроенной аркебузирами и полусотнями губернатора Сан-Доминго. Команда «Молнии» презирала угрожавшую ей опасность.

В колеблющемся свете кормовых фонарей выделялся, словно кровавое пятно, сын Красного корсара, сеньор ди Вентимилья ди Вальпента и ди Роккабруна, потомок трех выдающихся корсаров, которые в недавние времена сеяли страх во всех испанских колониях Большого Мексиканского залива.

Держа в правой руке рупор, а левой опираясь на рукоять своей боевой шпаги, некоторой разновидности драгинассы, широкой и тяжелой, как оружие гасконца, гордый молодой человек бестрепетно ожидал атаки, не сводя глаз с парусов своего великолепного судна.

На его тонких губах блуждала сардоническая усмешка, та презрительная усмешка, которую сделал знаменитой Черный корсар.

— Плевать мне на всех на вас, — казалось, говорил он. — Я сын Красного корсара, который держал вас в страхе, а ужасный Черный корсар — мой дядя. Кто осмелится напасть на меня?