На подмогу к квадратноголовому из комнаты охраны вышел еще один, с пистолетом наготове. Две другие девочки в нерешительности замерли и стали смотреть за тем, что происходит. Если бы их регулярно не накачивали каким-то неизвестными препаратами, то, вероятно, они сообразили бы уже давно уйти внутрь здания, но они продолжали оставаться на открытом простреливаемом месте.

Диденко, сидя в кузове, тихо доложил:

— Командир, у нас машина.

Татаринов обернулся и посмотрел на приближающийся «Ягуар», который стремительно пожирал пространство. Знакомая ему машина, которую он заприметил рядом со зданием, где держали малышей, приближалась на огромной скорости.

— Исчезните оба, — шепнул Татаринов.

Голицыну выполнить этот приказ было легче легкого, поскольку он находился в нескольких десятков метров от ворот, а Деду досталось по полной программе. Он что, джин, чтоб исчезать по велению хозяина? «Серебряная пуля» уже подлетела к задним дверцам микроавтобуса, и открыть их незаметно не было никакой возможности. Понятное дело, что люка внизу тоже не было. Это же не танк. А посему Диденко оставалось только сидеть внутри этой металлической коробки в надежде на то, что ее не будут осматривать. Надежд на это было мало. Тем более, по легенде Татаринова, он и есть тот самый человек, которому стало плохо.

И на самом деле ему тут хреново, в этой Исландии…

Два охранника в камуфляже с автоматами вышли из подъехавшей машины, а следом за ними появился и доктор Пинту, который с интересом рассматривал гостей…

Убедившись в том, что знакомого ему человека держат на прицеле, доктор легкой походкой подошел к Татаринову.

— Мы с вами знакомы, мистер, — утвердительно заявил он, выжигая в Татаринове дырки своими черными глазами.

— Было дело, — согласился Татаринов по-русски, поглядывая то на доктора, то на его двух телохранителей, которые подошли к нему достаточно близко, чтобы не промахнуться. Пинту приказал охраннику на территории увести детей в здание, а сам с явным любопытством продолжил общаться с Татариновым.

— Вы очень настойчивы! — похвалил он русского офицера, скрещивая на груди тонкие руки.

— Такой родился, — ответил ему командир и приготовился к тому, что сейчас его начнут бить.

Конечно, если бы Диденко был волшебником, он бы сейчас появился одновременно с двух сторон микроавтобуса и поубивал бы всех, кто держит его командира на прицеле. Но, к сожалению, старший мичман на волшебство не способен.

— Я так понимаю, вы тут не один? — осведомился доктор, подходя чуть ближе и демонстрируя собственное бесстрашие при поддержке телохранителей.

— Один, — не согласился Татаринов.

— О! Йа! Йа! — тут же подхватил эту мысль доктор. — Ну что, пройдемте ко мне в гости? — Высокий брюнет вяло улыбнулся, делая приглашающий жест в сторону открытых ворот.

— Отказаться, я так понимаю, не могу? — Татаринов поглядел на ствол смотрящего на него автомата.

— Нет, не можете, — согласился Пинту. — И скажите мне, где вы оставили водителя машины?

— О чем вы? Я не понимаю.

— Йа-йа! — снова согласился Пинту и кивнул телохранителям, чтобы они перестали тупить. Те тут же бросились на Татаринова, заломали ему руки за спину и стянули большие пальцы пластиковым хомутом, разорвать который не было никакой возможности.

Так, с зафиксированными сзади руками, Татаринов пошел к серому зданию. Доктор Пинту на ходу сказал что-то одному из охранников здания, тот ему что-то ответил и вяло пошел к стоящему микроавтобусу.

Все это время Диденко старался не шевелиться и одновременно держать на прицеле одного из двоих телохранителей доктора, пока те уводили командира в сторону здания. Когда Татаринов отдалился от него на такое расстояние, что стрелять стало невозможно, старший мичман всерьез озаботился тем, как ему отсюда слинять, и желательно по-тихому.

В «Ягуаре», который остановился прямо за ним, никого не было. Сколько нужно времени для того, чтобы открыть заднюю дверцу, скользнуть на землю и укрыться за кузовом стоящего следом за микроавтобусом роскошного авто? Всего несколько секунд, но этих нескольких секунд у Диденко не имелось, потому что охранник уже подходил к машине. Были слышны его шаги и даже легкое пыхтение. Тихо ж здесь. Ни заводов, ни фабрик нет. Девственная первозданная природа.

Делая маленькие шажки и стараясь плавно переносить центр тяжести с одной ноги на другую, чтобы рессоры машины резко не просаживались под его весом, Диденко подошел к задней дверце автомобиля и прислушался. Если охранник пойдет проверять, есть кто-то в кузове или нет, то тогда придется этого самого охранника тут же валить, с риском понаделать слишком много шума.

Вдруг две задние створки одновременно распахнулись и на него наставили стволы два секьюрити. Старший мичман осознал, что проиграл схватку.

«Обошли с двух сторон, суки!» — проговорил Диденко про себя, поднимая руки вверх. Теперь вся надежда была на старшего лейтенанта Голицына, и если тот не облажается, то у них остаются еще кое-какие шансы.

Татаринов спокойно зашел в просторный холл.

— Сюда! — скомандовал Пинту и первым пошел по коридору в правое крыло здания на первом этаже. Дойдя до конца, они стали спускаться по лестнице вниз, пока не попали в холодный подвал, где был длинный коридор с горящими в потолке закрытыми решетками светильниками и несколько стальных дверей.

Под надзором людей Пинту Татаринов прошел дальше следом за доктором и остановился лишь на время, для того чтобы исландец открыл одну из железных дверей, куда его вежливо втолкнули стражи лауреата премии королевы Софи.

Выкрашенные в зеленый цвет, поблескивающие стены — ну любят они в Исландии зеленый, ничего с ними не поделаешь, — белый потолок с мерцающими источниками, гулкие шаги, сырость, зябкость и полная неопределенность. Хотя почему неопределенность? Или помучают и убьют, или просто убьют.

В комнате, куда следом за доктором вошел Татаринов, был весь набор: операционный стол в центре с большой лампой над ним, несколько вспомогательных металлических ящиков на колесиках с инструментами. В углу большое деревянное кресло с кожаными ремнями, для того чтобы фиксировать пациентов, или, как их назвать-то правильнее… жертв.

В другом углу, напротив кресла для пыток, стоял небольшой письменный стол с лампой, за который доктор и уселся. Татаринову не спешили развязывать руки…

Доктор с превеликим удовольствием откинулся на спинку не слишком дорого кресла и стал снизу вверх рассматривать Татаринова.

— Русский, ты помнишь Амстердам? Там, в том подвале, тоже было холодно и тоже было влажно.

— Здесь у вас похуже, — ответил Кэп. — Экономите уголек или просто топить некем?

— Ха-ха-ха, — рассмеялся доктор, показывая желтые зубы и переплетая тонкие пальцы. — Я не знаю, почему вы так себя ведете по отношению ко мне, но вы мне мешаете работать. Я занимаюсь наукой, у меня гранты!