― Разреши мне позаботиться о тебе, пока ты не встретишь того самого ― которому я смогу тебя доверить.

― А тебе на это требуется разрешение?

― Нет, не требуется.

― Вот и не спрашивай тогда.

В. улыбнулся, опустив взгляд на садовую дорожку с потрескавшимся асфальтом и, поцеловав Кати в уголок губ, уехал.

Сначала В. думал пойти спать и не звонить Кати какое-то время ― жена и дочь В. несколько дней назад улетели в их дом в Португалии. Почему у него не повернулся язык рассказать Кати правду? Что в ту ночь, когда она решила прояснить с ним ситуацию, он уже знал, что женщина, которая с ним встречалась (к слову, едва старше Кати), беременна... Он не планировал жениться и заводить ребенка... Он вообще ничего не планировал... Просто так случилось... И та женщина его устраивала... Во многом... С ней было легко и просто... Она и сама была простой и понимающей... У нее не было собственных амбиций, так часто ставящих ценность семьи под угрозу. Да и друзья В. часто завидовали ему. Эх, нашел себе молодую жену со спокойным, абсолютно не ревнивым характером.

До звонка Кати В. был уверен, что все сделал правильно ― и он был счастлив, в конце концов, у него росла дочь ― Соня. Зачем Кати появилась именно сейчас? Что ему с ней делать? Но опустевший дом и отсутствие вопрошающих взглядов как будто вынудили его позвонить Кати:

― Поговори со мной, пока я не усну...

― О чем разговаривать будем? ― весело отозвалась Кати.

― Ты в чем спишь? Все так же в мужских рубашках?

― Только по особым случаям.

«В конце концов, все крутится вокруг любви. Даже деньги, к которым все так рвутся, являются средством достижения самого простого и обыденного ― человеческих чувств.

ДД

На следующий день Николай позвонил Кати. Попросил о встрече... Кати долго не решалась, связанная договором с Ильдаром, но все же согласилась.

Они встретились в кафе прямо на М7, на пересечении с улицей Разина в торговом центре «Вертикаль». Сели за самым темным и далеким столиком.

― Неужели ты правда думала, что до той аварии у меня что-то было с Сабиной? Она для меня всегда была скорее другом, чем женщиной... Никак не выходил из головы ее образ из школьных времен, с татарскими усиками. А она меня, как оказалось, действительно любила...

― К чему сейчас этот разговор? Ты хочешь сказать, что меня никогда не обманывал? Знаешь, что самое страшное и чудовищное в этой истории, что границу между правдой и ложью не провести. Потому что ты много врал и не важно, спал ты с ней или нет ― дело не в этом. Ты сам-то помнишь, как спустя год после свадьбы я нашла у тебя в телефоне фотографии Сабины из Цюриха, а ты меня убеждал, что это паранойя, и твердил, что ездил в Швейцарию к Мартину и Густаву, телефонных номеров которых у тебя не было? А помнишь, как я жала на газ, превышая скорость? Сначала до 120... Потом до 140... Потом до 160... Ты только на 190 сознался, что ездил к ней... Когда испугался, что мы разобьемся... Ты рассказал, когда испугался, что подушка безопасности оставит на тебе синяки. А потом ты по чистой случайности проводишь с ней ночь и оказываешься с утра в больнице в соседней с ней палате... Конечно, ты у нас чистый...

― Ты всегда умела окрашивать ситуацию в нужные тебе тона.

― Тогда и ты окрась свою ложь в ярко-желтый радостный цвет и расскажи, как прекрасны твои действия. Если они в действительности не так разрушительны.

― Я же врал ради тебя. Я хотел защитить своей ложью нашу семью... Зачем мне было тебе об этом рассказывать, если у нас с Сабиной ничего не было?

― Это у тебя с ней, может, ничего и не было ― но у нее с тобой было... И она мучилась и страдала.

― Я же забыл, что ты общалась с ее отцом и теперь думаешь, что знаешь Сабину как свои пять пальцев... Думала, я об этом не узнаю?

― А знаешь, каково мне было сравнивать себя с ней? Она катается по жизни в кабриолетах, укутанная в кашемир с ног до головы, да еще и изо рта золотой половник торчит. А я, как бродячая псина из подворотни. И не было у меня ничего подобного никогда ― ни образования, ни социального статуса...

― Зато она в отличие от тебя не продала меня за тридцать сребреников... Скажи мне только одно, за сколько ты меня продала? Мне просто интересно, сколько я для тебя стоил...

― Я продала тебя за мечту. И возможность все начать с самого начала...

― Это только у трассы есть начало и конец ― и то смутные... А у человеческой жизни ― все одна сплошная история... И конец, и начало в жизни только одни...

― Тебе Сабина все рассказала? ― поинтересовалась Кати.

― Нет, ее отец... Сабина месяц назад умерла.

После ухода Кати Николай начал чаще видеться с Сабиной. Та стала для него нежной и родной. И так было проще было пережить развод: вечерами слушать чей-то голос и не оставаться одному в тишине дома... Николай подумывал о романе... Просто попробовать... Каково это ― быть любимым и принимать любовь, не отдавая все, что у тебя есть, не вырывая клочьями из сердца и не кладя к ногам любимой женщины, а просто позволяя заботиться о себе. Он был бы благодарным: цветы, подарки, жесты, он бы даже обнимал ее перед сном. И со временем влюбился бы... Но однажды вечером Николай попал в небольшое дорожно-транспортное происшествие... Ничего серьезного... Влетел в глубокую яму на скорости, пробил картер, потекло масло... Машину на эвакуаторе отвезли в сервис в конце Щелковского шоссе. И ничего не оставалось, как попросить Сабину забрать его из сервиса.

Она за несколько часов до звонка Николая купила ему травянисто-зеленый кашемировый свитер в центральном универсаме, и ей не терпелось вручить его. Так она намеревалась поздравить Николая с официальным разводом. Обычно Николай сам заезжал за Сабиной ― на все встречи она выходила на каблуках и с возможностью выпить бокал вина. Брелок с ключами от машины Ильдар после той аварии, когда она выкрутила руль, пытаясь произвести впечатление на Николая, запрятал в ящик, который запер на замок, а ключ носил в нагрудном кармане ― чтобы наверняка.

Однако стол, в котором скрывались ключи, был антикварный, и потому ящик можно было вскрыть кухонным ножом ― раньше, правда, никому в семье не нужен был доступ к нему в отсутствие Ильдара.

Сабина хотела забрать Николая за рулем ― без такси, она не хотела рассказывать про психологов, к которым ее водил отец, про то, что он отобрал машину и следит теперь за каждым ее шагом ― вроде взрослая уже, двадцать шесть лет...

Вместе с ключами Сабина нашла страшное ― стопку писем, которые писала когда-то Георгу... Все до единого хранились в ящике стола ее отца. Это он ― Георг. Сабина даже поняла, как к нему попало первое письмо. Она сразу догадалась, что соседка Алла ― любовница Ильдара, поэтому та часто опускала взгляд, встречаясь с ней на лестнице... Вспомнила об умении ее отца писать двумя руками и разным почерком... Что в Цюрихе, куда она отправляла письма на адрес компании, работал бывший партнер ее отца. Как она могла быть такой дурой? Как она могла не заметить стольких несостыковок с самого начала?