Серкан, однако, на оскорбление отреагировал самым неожиданным образом.

— Хайван — это животное, скотина, — терпеливо пояснил он.

— Очень хорошо! Именно это я и собиралась сказать.

— Ты уже начинаешь учить турецкий! — просиял мерзавец. — Значит, у нас все-таки есть шанс?

Я обреченно провела по лицу рукой. Господи, дай мне сил и терпения! Без твоей помощи я этот день точно не переживу! Вот как мне избавиться от этого чудовища? Если ты послал мне его за грехи, — я исправлюсь, я даже выучу «Отче наш». Я все осознала, только прибери его прямо сейчас, прошу тебя!

— Зачем ты приехал? — устало спросила я, закончив молиться. Судя по всему, меня никто не услышал, иначе бы в мою прихожую уже ударила молния, и на месте, где стоял Серкан, дымилась бы черная подпалина.

— Не за чем, а за кем! — поправил Серкан. — Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Нет! Это исключено.

— Но хотя бы выслушай…

— Нет!

— Хорошо, — Серкан взялся за ручку чемодана и повез его в комнату. — Я останусь здесь, пока ты меня не выслушаешь.

— Ничего ты не останешься! — побежала за ним, пытаясь преградить дорогу, но безуспешно: Серкан уже вовсю осматривался в моих владениях. — Эй! Даже не думай! У меня только один диван!

— Меня это устраивает.

Я чуть не зашипела, как Шелдон. И почему я не поддалась всеобщему тренду на длинные острые ногти? Теперь-то я понимала, зачем девушки делают этот ведьмин маникюр: это же просто для самообороны. Никакой харрасмент не страшен, если ты в любую секунду можешь выцарапать наглому абьюзеру его бессовестные глаза!

Серкан прошелся по комнате, разглядывая бабушкины фарфоровые фигурки в серванте, — как-то у меня рука не поднималась их выбросить, — а потом уселся на диван, закинув ногу на ногу. Я мгновенно вспомнила тот день, когда Серкан заставил меня унижаться ради работы в отеле. Как он косплеил турецкого султана, сидя в своем помпезном кресле. Меня и тогда это приводило в ярость, а уж сейчас, когда я знала, что он подстроил все это специально, что он выкрадывал паспорт, планируя расправу… Кровь прилила к лицу, зашумела в ушах, зубы сжались.

Я уже раскрыла рот, чтобы высказать Серкану все, что накопилось на душе, но вдруг меня осенило. Что ни говори, а гнев — это признак бессилия. Орут, брызжа слюной, обычно те, кто не может ничего изменить, и Серкан наверняка прекрасно это понимал. Чем громче я бы на него кричала, тем сильнее он бы убеждался в близости своей победы. Вот с этим вот покровительственно-снисходительным выражением лица он бы смотрел мою агонию, а потом, дав выпустить пар, зажал бы в угол. Снова.

Но расстановка сил изменилась, хоть до Серкана это пока не дошло. Теперь это ему было от меня что-то нужно. Это у меня в руках сейчас находилась пресловутая удочка с сосиской. Так почему бы не помахать ею перед носом у этого гада?

— А знаешь, хорошо, — неожиданно для Серкана произнесла я. — Я готова тебя выслушать. И, возможно, даже простить.

— Правда?! — мужчина заметно растерялся.

— Ага, — прошлась по комнате и опустилась в кресло.

Да, моему старенькому креслу было далеко до Серканова, но на безрыбье и советская мебель — железный трон.

— Ты не представляешь, как я рад! — Серкан подался вперед, в глазах зажегся огонек надежды. — Послушай, я не хотел брать твой паспорт. Сначала — не хотел, но…

— Нет-нет-нет, — медленно покачала головой. — Я стану слушать тебя только при одном условии.

— Каком?

Я положила руки на подлокотники, размещаясь поудобнее. В ту секунду я жалела лишь о том, что не успела заранее приготовить большую миску попкорна.

— На колени, — приказала уверенно.

В суть требования Серкан вник не сразу. Ну еще бы: вряд ли им вообще кто-то командовал, а тут сразу так жестко… Но что поделать! Умеешь воровать документы — учись и ползать.

— Вставай на колени, — повторила после затянувшейся паузы, во время которой Серкан молча на меня пялился и периодически ошалело моргал. — Давай-давай! Или ты думал, что только тебе можно унижать людей?

— Мария…

— Иначе я вызову полицию и скажу, что у меня в квартире нелегал!

Серкан медленно выдохнул, но все же подчинился. Встал с дивана, чтобы через секунду опуститься на колени на мой ковер. Он буквально через себя переступал! Я видела, что каждое движение дается ему с невероятным трудом, — и тем сладостнее был мой триумф.

Вытащив из кармана телефон, я включила камеру.

— А это зачем?! — нахмурился Серкан.

— Буду пересматривать перед сном, — усмехнулась в ответ. — Не отвлекайся, у меня не так много памяти. Из-за тебя пришлось взять дешевый смартфон.

— Мария, пожалуйста! Давай поговорим, как взрослые люди!

— И не называй меня по имени! — теперь я смотрела не на самого Серкана, а на его изображение. — Говори «моя госпожа».

Кадр получался достойный Кубрика: идеальный свет, симметричная картинка… Да и сам Серкан в своей покаянной позе! Сказка.

— Что за детский сад?! — он дернулся. — Выключи камеру!

— Эй, я же не прошу тебя раздеваться! — с трудом сдерживала смех. — Ты что-то собирался сказать — или проводить тебя до двери?

Кофейные глаза потемнели, на скулах зашевелились желваки. Клянусь, на мгновение мне даже захотелось пожалеть Серкана, но я вовремя вспомнила, как сама была на его месте — и от жалости не осталось и следа.

— Моя госпожа, — процедил Серкан. — Я готов на все, только бы ты простила меня. Я был слишком зол…

Далее следовала душещипательная история о том, как Серкан потерял голову сначала от страсти, а потом — от гнева, когда я грубо отшила его, записав в альфонсы. И он хотел всего лишь отключить мой будильник на телефоне, чтобы потрепать нервы перед отлетом, но увидел паспорт… И, что называется, бес попутал. Серкан чуть рубаху на груди не порвал, сетуя на самого себя и свой ужасный характер. Распинался, что был форменным идиотом, потому что поверил, будто бы я — охотница за богатенькими спонсорами. Ревновал меня к Мехмету, сходил с ума, потому что одновременно и хотел меня, и боялся, что я отвечаю на его ласки из корыстных побуждений.