можно при других людях задницу чесать? Это же неприлично! И вообще, что они тут забыли? Это же не речка-вонючка из прошлых времен, тут нельзя купаться, эта вода для питья всей южной части города!

Тут до нее дошло окончательно, что вода, в которой недавно ополаскивала телеса необъятная баба, потечет в городской водопровод, а оттуда — к ним в дом, и девочка одним рывком поднялась и села, зажав рот рукой. Тошнота подкатила к горлу.

— Эти еще ничего, — хмуро пробормотала кикимора сквозь платок. — Тут некоторые как припрутся — потом дорогу назад не находят, пока вся дрянь из головы не выветрится. А бывает, что и дар речи теряют. Один неделю назад стоял тут до ночи на четвереньках, мычал. К вечеру ветер поднялся, а солнце за тучи зашло, парить от воды перестало, и его попустило. Вот только обгадился за это время прямо в штаны, бедолага… Здесь же и постирал.

— И мы эту воду пьем, — побелевшими от отвращения губами прошептала девочка. — А она делает из людей…

— Дураков, — закончила фразу Марыся. — Нас травит ядом, а вам разум опутывает дурманом. Вы пьете понемногу, поэтому особо не чувствуете. Но постоянно, а значит, эффект сохраняется. А если выпьет кто бочку такой воды — и разум необратимо повредится. Белобрысые каждую неделю стабильно появляются, что-то белое сыплют в устье реки, которая сюда впадает. Что именно, не скажу, но влияет оно вот так…

Тетка тем временем повернулась к остальному семейству и жестами скомандовала одеваться и собираться домой. Уходили прямо сквозь поросли голубики, как лоси, ломая и вытаптывая низенькие кустики. Как Алиса и предполагала, никто не стал возиться с мусором, оставили его на берегу.

— Я не могу на это смотреть, — всхлипнула девочка. — Соберу и увезем с собой. У меня сумка тканевая в рюкзаке, сложу в нее, потом постираю.

— Может, не надо? — тут же запереживал сокол. — Нам к воде нельзя, если сквозь маску испарения от такого большого озера попадут — потравимся к лешему. А молока с собой нет. И вдруг тебе тоже станет плохо?

— Я быстро! — вскочила Алиса с места, пока никто не успел ее остановить. — Одна нога здесь, другая там!

На улице было тепло и хорошо, свежий воздух так и манил вдохнуть полной грудью и куда-то бежать вприпрыжку, весело танцуя…

«Пня вам лысого!» — подумала вместо этого девочка, а затем ссутулилась и натянула ворот футболки с груди на нос. Осторожно дыша в эту импровизированную защиту, она спустилась по выщербленным каменным ступенькам на землю и опрометью кинулась собирать брошенные фантики и откапывать из песка бутылки.

* * *

Индра облокотился спиной о разрисованную стену и сел, вытянув ноги и положив на колени сумку. Поглядывая за Алисой, он достал большой кинжал, вытащил его из ножен и принялся полировать мягкой тряпочкой.

Кикимора отошла чуть вглубь пещеры, стянула с носа надоевший платок, посмотрела на парня в упор прищуренными глазами и спросила.

— Девочка знает?

— Что? — недоуменно поднял он голову.

— Спрашиваю, девочка знает, какое счастье неземное свалилось ее семье на голову? И чем это может им грозить?

Брови сокола сошлись практически на переносице.

— Ты что несешь, носатая? Если можжевельника не боишься, так можно всякую чушь болтать?

— Да уж не прикидывайся, что не понимаешь, — кикимора сложила лапки на груди. — Я застала времена до белобрысых. И про племя ваше тоже наслышана, и в Иномирье даже побывала однажды. Как это у людей называется? А, на заслуженном отдыхе. А еще я знаю, кому могут принадлежать кинжалы из звездного металла. И разрыв-зелье, за каплю которого платят сундуками золота. Девочку ты не предупредил, конечно?

— Не посчитал нужным, — процедил сокол сквозь зубы. — Я вообще не планировал здесь задерживаться надолго. И заводить дружбу с местным населением — тоже.

— А надо бы! — Марыся аж притопнула ногой от гнева. — Расскажи, или… Или я сама расскажу!

И тут же прикусила язык, но было поздно.

— Вот, значит, как… — Индра оперся рукой о стену и лениво, будто нехотя, встал, заслоняя выход.

Кикимора ахнула, развернулась и припустила к полуоткрытой двери в глубине пещеры. Только бы успеть добежать! В катакомбах ее никто не найдет, она там знает все ходы и выходы…

Она едва успела сделать два шага.

Всего два.

Крепкие, как сталь, пальцы сжали ей горло и подняли в воздух. Мокруха в ужасе захрипела, судорожно болтая ногами.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, знаешь такую человеческую поговорку? — спросил сокол хриплым голосом, стягивая маску и демонстрируя проклюнувшиеся короткие, но острые клычки. Кожа вокруг глаз потемнела безо всякого отравления, а глаза вспыхнули желтым сиянием. — А с теми, кто сует нос не в свое дело, стоит также поступить, как думаешь? Или отправить тебя в наш мир, только вместо заслуженного отдыха — на вечный? Или просто не заморачиваться, свернуть шею и бросить в озеро, рыбам на корм?

Марыся от ужаса заплакала, вздрагивая всем телом. Теперь она отчетливо понимала — от этого нигде ни спрятаться, ни скрыться.

Но не собственная жизнь больше волновала кикимору. Не привыкшая к чьей-либо ласке, она до сих пор не могла прийти в себя от бесхитростной Алисиной доброты. И у нее вдруг заболела душа, которой вроде как не должно быть у нечистой силы из сказок. В первый раз она болела, когда ищейки белобрысых сожрали лешего с водяным, во второй — когда поели всех ее подопечных лягушек в болоте. Сейчас никого еще не съели, но надолго ли?

— Девочка… — выдохнула она сквозь стискивающее ее шею пальцы. — Х-х-хорошая… Н-н-не губи…

— Девочка? Серьезно? — удивился Индра. — Странно видеть симпатию к человеку от нечисти, подобной тебе.

Но руку разжал, и Марыся упала на камни. Не обращая внимания на жесткое приземление, она поползла от страшного иномирца спиной вперед, отталкиваясь ногами, пока не уперлась в стену. И лишь тогда заговорила.

— Она хорошая, сокол Индра. Я видела, как она два месяца назад садила деревья на протоке за озером. Как будто каждое из них — ее родное. Я нос даю на отсечение, что она им передавала какую-то часть своей энергии, хотя, люди так не могут делать. Но именно ее деревья растут теперь лучше всех… И семья у нее наверняка хорошая, раз они тебя спасли. Пощади их.

— Ну, раз хорошая, значит, пощажу, — неожиданно легко согласился Индра, а потом рассмеялся, совсем по-человечески. Его лицо быстро принимало первоначальный облик, глаза снова стали зелеными, а зубы — обычными.

— Дура ты, носатая, — продолжил он, убирая в сумку кинжалы. — Дай угадаю, в