– Райт, будь другом, помоги, – жалобно простор нала я. – Сил терпеть больше нету!

– Посмотрим, – скупо прокомментировал он.

Мне стало страшно неудобно. Как на осмотре у самого «любимого» врача, ей-богу… Но – все равна послушно улеглась на живот и стиснула зубы, уверяя себя, что я смогу, я все-все-все вытерплю, я…

– Ты, маньяк подзаборный, поаккуратнее!.. – тихо зашипела я на него, когда Райт для проверки сильно дернул тварь на себя.

– Извини. – В его голосе не было ни капли сожаления, зато прием повторился.

Я в отчаянии уткнулась носом в траву. И почему сейчас не могу потерять сознание, ась? Тогда, когда мне это необходимо, – приходится терпеть невыносимую боль, а когда надо срочно сматываться из горящего дома – самым позорным образом падаю в обморок. И как это называется? Опять – закон подлости? Ой… че-е-ерт! П-пристрелите меня кто-нибудь, сделайте од-должение, проклятие! Вытащит он ее или нет?! Иначе сама застрелюсь!

– Одна челюсть уже есть, – угрюмо «утешил» меня недоделанный врач.

– Я… рада… безумно, – выдавила из себя я. Извлечение этой мерзости тянулось до бесконечности. Райт, похоже, не знал, что нормальные врачи за время подобных операций пытаются отвлечь больного разговорами, дабы скрасить несчастному минуты страдания. А я была просто не в том состоянии, чтобы начинать и поддерживать вежливый разговор. Из моего, спутника и так слова лишнего не вытянешь. И я же еще должна молоть милую чепуху про погоду, лиши бы… Точно застрелюсь!

Последний отчаянный рывок в буквальном смысле слова отбросил меня на несколько метров от места «операции». Еще бы, ведь надо же до такого додуматься – упереться в мое бедро коленом и тянуть на себя дохлую тварь обеими руками!.. Я с воплем отлетела в одну сторону, Райт, по-прежнему молча, – в другую, а мышь благополучно приземлилась где-то между нами, царствие ей небесное и да пусть земля ей будет пухом!

Озверев от боли, я зажала страшную рану ладонью, приподнялась, собираясь высказать этому маньяку в лицо все, что о нем думаю, но вместо того… неожиданно для себя разревелась. Дикое напряжение последних дней, изматывающие путешествия, холодные ночи, голодные дни и неприятности на каждом шагу: только оступись – и все, моменте море, да еще и это… Все тело – сплошной синяк, ожог и рваные раны, а крови сколько, мама дорогая! Не выдержали нервы, и я сорвалась. Истерика, не просуществовав и минуты, уступила место горючим слезам, хотя от стыда я готова была провалиться сквозь землю.

Я и не ждала, что меня начнут жалеть, утешать и гладить по головке. Если уж на то пошло, я вообще не любила показывать свою слабость даже близким и друзьям. Накатило – посидишь, поплачешь в подушку, и только. Я отвернулась, глотая злые слезы. Положение… Ладно, подушки нет, но ведь и просто лечь толком нельзя, и лицо в ладонях не спрячешь, иначе совсем плохо будет.

Осторожное, понимающее отношение Райта стало для меня откровением. А может, и не понимание это вовсе, а обычная неспособность чувствовать…

Но мой спутник, присев рядом, опять мягко уложил меня на живот и склонился над ранами. Везет же некоторым, у него-то уже все зажило как на собаке. А я… Я тихо начала материться, не найдя приличный слов, когда он дотронулся до моего плеча.

– Онемело?

– Угу…

– Это яд.

– Что?! – аж подпрыгнула я.

– Яд, – спокойно пояснил Райт, силой уложив меня обратно.

Несколько минут я переваривала неприятное сообщение, а потом, заикаясь, пролепетала:

– Я… я что, умру, да?

– Возможно. – Холодные пальцы осторожно прикоснулись к ране.

Я опять замолчала. Хорошо это или плохо? И меня осенило!

– Но ведь я не могу здесь умереть! Я же спасительница!

– Но не от рук пришельцев, – уточнил Райт.

– А-а-а… Э-э-э… Эти мышки… Они что, тоже… того? – глубокомысленно вопросила я.

– Угу.

Н-да. Все ясно… Стоп! А он-то откуда про ним знает?!

– Раньше встречал, – читая мои мысли, пояснил Райт, занявшись второй раной. – Здесь их называют самаритами, и они – пришельцы.

Чудны дела твои, Господи!

Со вторым моим ранением он возился куда дольше. Бормотал что-то невразумительное, думал, шаманил а в воздухе все ощутимее пахло дождем. Исхитрившись повернуть голову, я обнаружила, что колдовство моего собеседника здесь ни при чем. Просто собиралась гроза, причем нехилая… Луна и звезды полностью скрылись за огромной черной тучей, а у нас крыши над головой нету. Я озабоченно посмотрела через плечо на догорающий дом. Н-да. Молодец, Касси. Ну так кто ж знал…

С громким треском обвалилась крыша, подбросив к небу вихрь сияющих искр, на мгновение ярко осветив лицо моего «врача» и позволив мне заприметить очередную гамму эмоций: тревожную озабоченность и хмурую напряженность. Чувства снова мелькнули и пропали, но как я иногда успеваю вовремя подсмотреть?.. И чем, интересно, он так озабочен? Я попыталась приподняться и, вытянув шею, подглядеть…

– Лежи смирно.

– Что ты там возишься?..

– Лечу. Не отвлекай.

– Стоп! А как же яд?

– Какой яд?

– Как это какой?! – У меня возникло подозрение, что надо мной издеваются. – Ты же сказал, что меня отравили! А если яд уже попал в кровь?

– Я пошутил.

– Ты… что?! – возмущенно завопила я. Честное слово, на мгновение его бесстрастное лицо озарила усмешка! Я не знала, то ли радоваться этому, то ли продолжать орать.

– Ах ты, сволочь позорная… – беспомощно пробормотала я, с тоской вспоминая о своей замечательной сковородке. – Как не стыдно… А ведь я подумала, что умираю!

– Тебе же на пользу, – замогильным голосом ответил Райт.

– Прикончу, – пообещала я.

– Да неужели?

Я красноречиво закатила глаза и со стоном уткнулась лицом в траву. Лучше бы он молчал, как раньше, и без того паршиво, а еще у некоторых хватает наглости издеваться над больными! Чурбан бесчувственный…

Я снова тихонько захлюпала носом, на сей раз от жалости к самой себе.

– Все, вставай.

– Не буду, – хмуро огрызнулась я.

– Как хочешь.

Я мрачно шмыгнула носом.

– Кассандра, ты никак опять плачешь?

– Не смей меня так называть!!! – привычно взвилась я.

– А как иначе?

– Как все называют – Касси!..

– Дурацкое имя, – прокомментировал он.

– На свое посмотри, – почему-то обиделась я. – И вообще – оставь меня в покое, видишь, человек хочет, побыть в одиночестве!