Тетрадь № 5

1924–1925 г.г.

Детство. Первая борозда

Отшумели талые вешние воды, весна полностью вошла в свои права, кругом все зазеленело. Ванька Савельев впопыхах вбежал в избу и, задыхаясь от волнения, доложил матери:

– Эх, мы сейчас на берегу Воробейки с Санькой да Панькой и свинорою наелись! Эх, и сладкий!

– А вы бы шли на вторусское поле за пестушками или в лес за берёзовкой, – предложила мать

– А мы уж берёзовки-то напились, в пробеле у нас, у берёзы, в корне сделали колодчик топором и напились. Эх, сладка!

– Ну, тогда вот что: отец с утра в поле пахать не завтракавши уехал, так ты ему обед снеси.

– Это я одним дыхом сбегаю, давай чего нести-то.

– Ты только не больно прытко, а то всю обедку растеряешь, – стараясь укротить пыл Ваньки, сказала ему мать. – На вот кошель, надень его на спину и ступай.

– А как мне найти-то папу-то? – спросил Ванька.

– Он сказал, что будет пахать недалеко от Рыбакова, – пояснила мать.

Ванька, вскинув кошель на спину, вышел из дома, зашагал вдоль улицы, поднимая придорожную пыль босыми ногами. Мать, постояв у палисадника и взглядом проводив сына, ушла в избу, а Ванька тем временем, завернув за угол, зашагал по улице Слободе.

При выходе из села, минуя Ошаровку, Ванька сразу же стал вглядываться вдаль, взором ища отца. Среди множества пашущих лошадей он тут же нашёл глазами своего Серого.

Отец пахал на самой пуповине горы. Загон его концом упирался в рубеж, граничащий мотовиловскую землю от волчихинской. Дойдя до овражка Рыбаков, поросшего вязами, кленами и орешником, Ванька поспешил в тень. Его уморило горячее солнышко, да, кстати, ему захотелось опорожниться.

Сняв с плечи кошель, он положил его под куст орешника, а сам преспокойненько уселся под вязом. Встав с места и застегивая портки, вдруг перед Ванькой из–под кустика выпорхнула какая-то красивая пичужка. Тювикнув, она шмыгнула в мелкую поросль ивняка.

Ванька птичкой заинтересовался и решил во что бы то ни стало ее поймать. Его намерению способствовало то, что он, глазами отыскав в поле отца, не спешил к нему, думая, что отец пашет совсем рядом, отсюда рукой подать, вот поймаю пичужку и к отцу. Пробегал Ванька за птичкой с полчаса и все безрезультатно, только бы схватить ее руками, а она шмырк, и снова отлетев немножко, прячется в кусты. Она, очевидно, отвлекала его от гнезда, где насиживала яички.

Ванька до того уморился и устал, бегавши, что решил бросить эту бесполезную затею, отступить от неподдающейся птички. Он направился к кусту, под которым он спрятал кошель. Гоняясь за птичкой, он далеконько удалился от кошеля и не заметил, как злополучная ворона подкралась и распотрошила кошель. В кошеле остался обклёванный хлеб, пирог с выклеванной начинкой, молоко в двух бутылках, а мяса – фиг! Всплакнув с досады, Ванька, понурив голову, побрел бездорожно, напрямик по пашне, ориентируясь на Серого. От отца Ванька получил взбучку за поздний приход, а потом дополучил «довесок» за то, что кошель оказался потрошёный вороной, о чем Ванька признался отцу добродушно и честно.

Всхлипывая от обиды, Ванька залез на телегу, распластавшись на разостланном чапане, он взор устремил ввысь, где в самом поднебесье, трепыхая крылышками, колокольчиком звенел жаворонок. Отец, наспех поев, снова принялся за пашню, а Ванька, увлёкшись поющими жаворонками и кучевыми, белыми, как ватка, облаками, долго и самозабвенно глядел вверх. Его так же интересовала безбрежная, таинственная и нежная синь неба. Для него все было загадочно в этом бездонном голубом пространстве, он заинтересованно мечтал, увлёкшись, забыл про обиду.

Очередно подъехав к телеге, отец крикнул:

– Ваня! Давай я тебя посажу верхом на лошадь, будешь кататься. Только крепче держись за холку, чтоб не упасть.

Уселся Ванька верхом на лошадь и ездил так взад–вперед по загону. Героем чувствует себя он, как–никак «кавалерист», да и только. Но вскоре надоело Ваньке это занятие, да к тому же острая лошадиная холка так растёрла ему между ног, что он попросился слезть с лошади.

– Тогда давай попробуем вместе пахать, – предложил отец Ваньке, снимая его с лошади.

– Давай! – согласился Ванька. Он взялся обеими руками за один поручень плуга, другой, не выпуская из руки, поддерживал отец. Так они проехали один круг. Ваньке понравилось. Он стал упрашивать отца, чтоб он разрешил ему пахать одному, самостоятельно. Согласившись, отец передал Ваньке и второй поручень плуга и, сопровождая, стал наблюдать за работой новоявленного пахаря. Ванька, всей силой вцепившись в поручни плуга, старательно напрягаясь всем телом, упруго упираясь в землю, старался, чтоб плуг шел ровно и не выскакивал из борозды. Но какая-то неведомая сила то и дело выпихивала лемех из земли, и плуг, выскочив, бороздил землю вхолостую. Отец, поучая, сказал:

– Когда плуг будет выскальзывать из земли, ты поднимай ручки вверх, и плуг снова пойдёт в землю. Когда же плуг будет мало захватывать, это в случаях, когда лошадь сойдёт в борозду, тогда на лошадь кричи: «Вылезь!», а когда захват будет слишком широк, кричи: «Ближе!». Вот так и научишься. Только смелее и на лошадь покрикивай, она будет тебя слушаться и принимать за хозяина, хотя ты еще и маленький, тебе девятый годик, но крепость в руках накапливается с детства.

Не успеет отец оторвать свои руки от поручня плуга, как плуг снова выскакивает из земли. Но Ванька, с силой упираясь ногами, напряжённо поднимает руками поручни вверх, и плуг снова погружается в плат. Ванька крутит головой, стряхивая пот, навязчиво текший со лба, застилающий глаза, мешающий зрению, сердится. Но отец успокаивающе говорит ему:

– Эх, Вань, не сердись, сначала-то все так, а потом научишься. Я в детстве тоже не умел пахать, а вот также отец меня учил. И ты не горюй, научишься!

Проехав в сопровождении отца три гона, Ванька попросил:

– Ну, пап, теперь поеду я один, справлюсь сам!

– Попробуй, – согласился отец.

Оставшись на конце загона около телеги, отец долго наблюдал за Ванькой, сочувственно с тревогой морщился, когда видел, что плуг у Ваньки, выскальзывая из земли, бороздил впустую, но Ванька, напрягшись всем телом, водворял плуг снова в пласт, и отец успокаивался.

А Ванька, поехав в дальний конец загона один, был преисполнен радости и гордости. Его охватило неудержимое веселье. Он самостоятельно, без помощи отца, проделывает первую борозду в кормилице Земле, которая, возможно, будет священной первооткрывающей бороздой в жизни Ваньки. И кто