— Они наверняка все захотят за ней ухаживать. Я не позволю Амелии...

— Амелия увидится с Шарлоттой, только когда опасность будет позади. Можете на меня положиться.

Король кивнул. Ему приходилось теперь во всем полагаться на королеву.

«Как же все переменилось, — думал он. — А? Что?»

* * *

Карета принцессы Уэльской остановилась перед Карлтон-хаусом. Каролина выпрыгнула из нее и оттолкнула тех, кто пытался ее задержать.

— Где мое дитя? — воскликнула она. — Сейчас же проведите меня к принцессе Шарлотте.

Пажи и лакеи были в растерянности. Они знали, что принцессу Каролину не принимают в Карлтон-хаусе. Что же делать? Как отказать ей? Ведь она все-таки принцесса Уэльская!

— Даже не пытайтесь мне помешать, — Каролина говорила на странной смеси французского, немецкого и английского.

Слуги сделали вид, что не понимают, и позволили ей ворваться в дом и пройти в спальню Шарлотты. Каролина распахнула дверь настежь.

— Мой ангел! Моя милая крошка! Шарлотта сказала слабым голосом:

— Мама... Это вы?

— Конечно я, моя малютка Лотти. Крошка моя заболела, а мамы нет рядом. Да я должна неотлучно находиться при тебе! Это моя приятная обязанность. Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше, мама. Но у меня все тело в сыпи.

— Ничего, скоро ты поправишься. Ах, я так скучала по нашим встречам! — Каролина скорчила гримасу и громко расхохоталась. — Ты же знаешь, без моей крошки Лотти мне нет жизни.

— О, мама, вы такая... такая...

— Какая, любовь моя?

Шарлотта не могла сказать: «Такая странная», хотя имела в виду именно это. И в то же время она была слишком слаба, чтобы быстро сообразить, как выразить свою мысль другими словами. Поэтому она сказала совсем не то, что думала:

— Вы... такая ласковая.

Каролина склонилась над дочерью и поцеловала ее.

— О, мама! Я же з-заразная.

— Крошка моя, даже если бы ты заболела проказой, я бы не испугалась. Я все равно бы тебя целовала.

Шарлотта так утомилась, что у нее слипались глаза, однако Каролина, похоже, ничего не замечала. Она уселась возле постели и принялась болтать о том, как они будут веселиться, когда Шарлотта поправится, и уверяла, что они найдут способ видеться чаще одного раза в неделю.

А за стеной нервно расхаживала по комнате леди Клиффорд, мучительно раздумывая, как прогнать из дворца принцессу Уэльскую и что скажут принц и королева, когда узнают, что эта женщина навестила свою дочь.

* * *

Принц вызвал леди Клиффорд к себе. Поклонившись, он предложил леди Клиффорд стул. Она восхитилась безукоризненностью его манер. Принц обладал способностью оказывать на людей такое влияние, что им хотелось из кожи вон вылезти, лишь бы услужить ему. И леди Клиффорд очень страдала, понимая, что за внешней учтивостью принца скрывается недовольство.

— Моя дочь быстро поправляется благодаря вашему заботливому уходу, — молвил принц, желая ободрить леди Клиффорд.

Несмотря на тучность, он был очень красив, и леди Клиффорд еле сдерживала слезы, думая о том, что она нарушила свой долг.

— Благодарю вас, леди Клиффорд, за то, что вы так заботитесь о ней.

— Ваше Высочество... если бы я могла поверить, что вы мной довольны, я была бы счастлива, но боюсь...

Принц озабоченно нахмурился.

— Вы имеете в виду злополучный приезд принцессы Уэльской? — спросил он, и при упоминании о жене в его голос закрались ледяные нотки.

— Ваше Высочество, мне нет оправданий. Я знаю, что это шло вразрез с вашими желаниями. Я могу сказать лишь одно: принцесса Уэльская застала всех нас врасплох. Мы понятия не имели...

Принц кивнул.

— Я понимаю. Я прекрасно вас понимаю. Она ворвалась в комнату, ей не успели помешать. Это было так, да?

— Совершенно верно, Ваше Высочество.

— Я думаю, — молвил принц, и на его губах заиграла неотразимая улыбка, а нос слегка сморщился, придавая улыбке еще больше очарования, — что лучше об этом позабыть. В конце концов, у принцессы Уэльской есть оправдание: ее дочь была больна. Однако мне кажется, мы должны принять меры предосторожности, дабы подобная история не повторилась. Вы со мной согласны?

— Я уверена, что она больше не повторится. Не сомневаюсь, что все люди, причастные к этой истории, очень расстроены, ибо не смогли выполнить свой долг, который состоит в услужении Вашему Высочеству.

— Что ж, тогда все хорошо.

И принц учтиво дал ей понять, что беседа окончена. Леди Клиффорд поднялась со стула и удалилась, чувствуя, что готова костьми лечь, но не допустить, чтобы кто-нибудь еще раз вызвал недовольство принца.

* * *

Выздоровев, Шарлотта поехала в Богнор. Она наслаждалась свободой, и вскоре стала, как и прежде, совершенно здорова.

То были чудесные дни: она вновь пробовала булочки мистера Ричардсона, бродила по берегу, ища водоросли и разные интересные вещи, выброшенные волнами, ездила в тележке, запряженной четырьмя пони, по сельским дорогам, разговаривала с людьми.

Девочка была счастлива, однако, вернувшись в Карлтон-хаус, обнаружила, что среди ее домочадцев возникли серьезные разногласия.

Больше всего воевали доктор Нотт и миссис Адней; их взаимная неприязнь возросла настолько, что они уже с трудом могли ее скрыть.

Между ними постоянно вспыхивали ссоры, они все время друг друга критиковали. Доктор Нотт обвинял миссис Адней в том, что она дает принцессе литературу, которую той читать не следует. Миссис Адней заявляла, что доктор Нотт пытается оказать на принцессу влияние, надеясь впоследствии извлечь из этого определенную выгоду.

Эти мелкие стычки, разумеется, должны были рано или поздно перерасти в открытый конфликт, который уже не мог пройти незамеченным, и так оно и случилось. Однажды доктор Нотт, зайдя в комнату, увидел, что принцесса Шарлотта и миссис Адней вместе рассматривают карикатуры.

Шарлотту и миссис Адней постепенно объединил интерес к так называемым «картинкам». Не то чтобы Шарлотта полюбила миссис Адней — это было невозможно, — однако в разговорах, полных лукавых намеков, было какое-то неотразимое обаяние; к тому же Шарлотта не могла удержаться от любопытства при виде карикатур и газет, которые постоянно подсовывала ей миссис Адней.

В тот день миссис Адней только что вернулась с Сент-Джеймс-стрит и рассказывала Шарлотте о своем посещении лавки Гилрея.

— Раньше он находился на Олд-Бонд-стрит, а теперь переехал на Сент-Джеймс, но это даже лучше. О, Вашему Высочеству было бы интересно взглянуть на эту лавку.