– Заткнись, – ворчу я, продолжая пялиться на странную подушку на огромном роскошном кресле, в котором просиживаю последние дни.

– Это я так, к слову. Зачем ты вообще ему позвонил, если так его ненавидишь?

Он никак не поймет, когда пора заткнуться. Ненавижу этот городишко: в радиусе тридцати километров от дома матери Тессы нет ни одного отеля.

– Потому что, – раздраженно вздыхаю я, – она его не ненавидит. Она ему доверяет, хоть и зря, и сейчас ей нужен друг, раз уж меня она видеть не хочет.

– А как же я? А Лэндон? – Ной с громким хлопком открывает банку содовой. Он даже содовую открыть нормально не может.

Я не хочу говорить Ною, что беспокоит меня на самом деле: вдруг она решит вернуться к Зеду, выбрав надежные отношения, вместо того чтобы дать мне еще один шанс. Что касается Лэндона… Я никогда этого не признаю, но мне, судя по всему, хочется, чтобы он оставался моим другом. У меня нет друзей, и он мне вроде как нужен. Совсем немного.

Нет, сильно. Черт возьми, он мне очень нужен. Кроме Тессы, у меня никого нет, а если уж сейчас я ее почти лишился, то не могу потерять еще и Лэндона.

– До сих пор не могу понять: если она ему нравится, почему ты хочешь, чтобы он был рядом с ней? Ты явно жутко ревнуешь и лучше других знаешь, как это бывает, когда твою девушку уводят прямо из-под носа.

– Ха-ха.

Я закатываю глаза, а затем выглядываю на улицу через огромное окно в полстены. Дом Портеров самый большой на улице, возможно, самый большой в этой дыре. Не хочу, чтобы у Ноя сложилось неверное впечатление. Я ненавижу его ничуть не меньше, чем раньше, но не гоню от себя только потому, что Тессе нужно ее гребаное личное пространство, а мне – оставаться поблизости.

– Какое тебе вообще дело до этого? С чего ты стал таким добреньким? Понятно ведь, что ты меня презираешь, как и я тебя.

Я оглядываю Ноя: на нем очередной дурацкий кардиган и модные коричневые туфли, только пенни не хватает[4].

– Мне плевать на тебя, я волнуюсь за Тессу. Просто хочу, чтобы она была счастлива. Мне потребовалось много времени, чтобы смириться с тем, что произошло между нами. Я к ней очень привык. Мне было удобно, меня все устраивало, и я никак не мог понять, зачем ей понадобился кто-то вроде тебя. Я так этого и не понял и сейчас не понимаю, но вижу, как она изменилась с тех пор, как встретила тебя. Не в плохую сторону, перемены пошли ей на пользу, – улыбается он. – Естественно, не считая этой недели.

Неужели он так думает? С тех пор как мы познакомились, я только и делаю, что причиняю ей боль и разбиваю сердце.

– Ну, – неловко ерзаю я в кресле, – на сегодня хватит, пообщались. Спасибо, что не ведешь себя как придурок.

Я встаю и иду на кухню, где мать Ноя что-то взбивает блендером. За время пребывания в их доме я нашел потрясающее развлечение: каждый раз при встрече она начинает что-то бормотать и хвататься за крест на груди.

– Оставь мою маму в покое, или я вышвырну тебя вон, – насмешливо угрожает Ной, и я почти готов рассмеяться. Если бы я так сильно не тосковал по Тессе, то посмеялся бы вместе с этим болваном. – Ты собираешься на похороны? Можешь поехать с нами, если хочешь. Выезжаем через час, – предлагает он, и я замираю на месте.

Пожав плечами, опираюсь краем гипса о холодильник.

– Вряд ли это хорошая идея.

– А почему нет? Ты ведь оплатил похороны. И был его другом. Ну, типа того. Думаю, тебе нужно пойти.

– Перестань болтать об этом и не забывай, я тебя предупредил: никому ни слова о том, кто оплатил все это дерьмо, – угрожаю я. – Попробуй только хоть слово вякнуть.

Ной закатывает свои глупые голубые глаза, а я выхожу из комнаты, чтобы повеселиться над его матерью и отвлечься от мысли, что Зед в одном доме с Тессой.

О чем я вообще думал?

Не помню, когда я в последний раз был на похоронах. Если поразмыслить, то ни разу.

Когда умерла бабушка по матери, мне просто не хотелось идти. Я тогда собирался на вечеринку, которую просто не мог пропустить, и не особенно рвался попрощаться с едва знакомой женщиной. Единственное, что я о ней знал, – бабуля не слишком беспокоилась обо мне. Она с трудом выносила маму, так почему я должен был тратить свое время, сидя в церкви и притворяясь расстроенным, если на самом деле ее смерть меня вообще не трогала?

И вот годы спустя я оплакиваю смерть отца Тессы на заднем ряду крошечной церкви. Тесса, Кэрол, Зед и не меньше половины прихожан занимают передние ряды. Только я и старушка, которая, судя по всему, даже не понимает, где находится, сидим на одинокой скамье у дальней стены.

Зед пристроился с одной стороны от Тессы, мать – с другой.

Я не жалею, что позвонил ему… Ну хорошо, жалею, но не могу не признать, что после его приезда в ней зажглась хоть какая-то искорка жизни. Она до сих пор не похожа на мою Тессу, но постепенно приходит в себя, и если этот засранец сможет вернуть свет в ее глаза, что ж, пусть так, черт возьми, и будет.

Я натворил в своей жизни много дерьма. Очень много. Об этом знаю я, Тесса… Черт, да об этом, наверное, знает каждый в этой церкви благодаря ее матери, но ради моей девочки я все исправлю. Мне наплевать на все остальное в прошлом и настоящем. Меня волнует только одно: как исправить то, что связано с ней.

Я разрушил ее мир… Она сказала, что не смогла помочь мне… что никогда не сможет. Но мои проблемы – не ее вина. Она меня излечила, но за это время я разбил ее прекрасную душу на бессчетное множество осколков. Пока она собирала меня по кусочкам, я своими руками уничтожал ее, сломил ее неукротимый дух. Самое ужасное в том, что я не хотел понять, сколько боли ей причинил, сколько вреда нанес. Я знал. Я знал всегда, но не придавал этому значения. Это стало важно только сейчас, когда все пошло прахом. Я прозрел, только когда она отвергла меня раз и навсегда. Меня словно переехал грузовик, а я стоял и не мог двинуться с места, сколько ни пытался.

Только со смертью ее отца до меня дошло, насколько глуп был план спасти ее от меня самого. Если бы я только все обдумал, поразмыслил как следует, то понял бы всю абсурдность ситуации. Она хотела, чтобы я был рядом. Тесса всегда любила меня больше, чем я заслуживал, и чем я ей отплатил? Отталкивал ее раз за разом, пока ей не надоело все это дерьмо. Теперь я ей не нужен. И она не хочет, чтобы был нужен, поэтому придется каким-то образом напомнить ей, как сильно она меня любит.

И вот я сижу и наблюдаю, как Зед обнимает ее и притягивает к себе. У меня даже не получается отвести взгляд. Я просто пялюсь на них, не в силах сдвинуться с места. То ли я наказываю себя, то ли нет, но, как бы там ни было, у меня не хватает сил отвернуться. Я вижу, как она наклоняется к нему, а он что-то шепчет ей на ухо. Заботливое выражение его лица каким-то образом действует на нее успокаивающе. Она, кивнув, вздыхает, и он улыбается ей в ответ.