– Молчать! – взревел сержант.

Выпустить из рук подобное богатство было выше его сил. Но плач возницы придал его мыслям совершенно иное направление. Прав ведь, шельмец, поотберут все. Десятник оглянулся на своих. Глаза у всех алчно блестели. Он мысленно скривился. Бесполезно… сдадут.

Если только…

Десятник вскинул голову и пристально посмотрел на лес, буквально кольцом окружавший Авенлеб. Тыл лагеря практически примыкал к опушке.

– А ну-ка гони к лесу, к лесу гони, кому говорю!

Вечером в лагере осаждающих началась суматоха.

Грон стоял на стене, пристально вглядываясь в мельтешение теней, особенно заметное у того конца лагеря, который примыкал к опушке леса. Похоже, их план удался.

Когда окончательно стемнело, Грон поднял свою оноту и приказал сосредоточиться у ворот. Не шуметь и огня не разводить. К полуночи принесли и раздали факелы из запасов городской стражи. Затем ждали еще несколько часов. Когда до рассвета оставалось часа два, Грон отдал команду строиться.

Онота выстроилась в колонну. Грон прошелся вдоль строя, придирчиво вглядываясь в лица своих наемников. Сейчас онота разительно отличалась от себя же, но до первого боя. Во-первых, все бойцы были одеты в добротный доспех. Вопреки традиции, по которой трофеи, полученные в бою, распределялись согласно стоимости заключенного контракта, Грон объявил, что забирает все захваченные доспехи и оружие себе. Особого ропота это не вызвало. После всего совершенного Гроном онота относилась к нему с почти мистическим обожанием. Тем более что, как вскоре выяснилось, практически все взятые доспехи и оружие он распределил между новичками. Так что сейчас практически каждый боец его оноты был в стальном шлеме и кирасе и вооружен добрым мечом. Все мечники имели щиты, а пикинеры – ангилоты. Большинство опытных наемников и все ветераны получили полный доспех.

К нему подбежал Батилей.

– Все готово.

– Вижу, – отозвался Грон. – Жди здесь.

Он поднялся на стену. Лагерь противника был укрыт утренним туманом. Полночи из-за рогаток доносились шум и пьяные вопли, но где-то час назад все стихло. Губы Грона искривились в хищной усмешке. Десять тысяч бутылок с сидром, которыми были загружены восемь возов, сделали свое дело. Теперь ребятам Шуршана осталось сделать свое…

Ворота открылись бесшумно. Еще с вечера в петли налили много масла, а перед самым открытием добавили еще. Вороты подъемных механизмов моста и опускной решетки обильно смазали жиром. Онота двинулась вперед. Сигнала от Шуршана еще не было, но, возможно, его просто не разглядели в тумане, и Грон решил рискнуть.

До передовых рогаток добрались быстро. У самих рогаток маячила сгорбленная фигура в обвисшем плаще. Шедшие впереди стрелки едва не спустили тетивы, но человек молча махнул рукой. Это оказался один из разведчиков, которые выступали в роли возниц обоза.

Грон сделал знак остановиться и, подойдя к разведчику, тихо спросил:

– Как все прошло?

Разведчик осклабился и дохнул ему в нос перегаром.

– Все в ажуре, онотьер.

– Пил?

– Пришлось, – усмехнулся разведчик. – Они как подпили, начали и нас спаивать. Но мы пили аккуратно. Эти-то все усосались. А нам никак нельзя было.

– Где Шуршан?

– Уже, – сообщил разведчик. – Наши мастеров режут.

Грон понимающе кивнул. Просто сжечь осадные машины было мало. Через неделю-другую мастера построили бы новые. А если убить мастеров… Он развернулся и махнул рукой. Задача поставлена была еще с вечера, так что теперь никаких дополнительных команд не требовалось. Из тумана послышался шелест и негромкий лязг, наемники обнажали оружие, а затем раздались щелчки огнив. Спустя несколько мгновений вспыхнули первые факелы. Грон потянул из ножен свой ангилот и взмахнул уже им. И через мгновение на спящий лагерь насинцев обрушился огненный ад…

На стену Грон поднялся уже ближе к вечеру. Сначала надо было отдать распоряжения, позаботиться о раненых, распределить задачи. Ближе к обеду он приказал всем спать и завалился сам, велев разбудить через четыре часа. Так что посмотреть на наглядные результаты ночной вылазки он выбрался только теперь. На стене его встретил барон. Заслышав шаги, он обернулся и тут же расплылся в широкой улыбке.

– Рад видеть. Позвольте поздравить вас с величайшим успехом.

Грон согласно кивнул и выглянул между зубцов. Да, успех был. Еще вчера строгие и ровные ряды палаток лагеря сегодня угрюмо чернели подпалинами. А сквозь прорехи хорошо была видна центральная площадь с обугленными останками осадных машин. Вокруг лагеря, у сильно поредевших рогаток, угрюмо маячили усиленные патрули.

– Как вы считаете, – обратился к нему барон, – каковы общие результаты вылазки?

– Главный результат один – они уйдут, – отозвался Грон, – а что касается убитых… ну может быть, сотен шесть. Не более. И все инженеры.

Барон понимающе кивнул. Опасаться того, что насинцы восстановят осадные машины или построят новые, больше не стоило. Теперь при штурме они могли рассчитывать только на лестницы.

– А у вас, как я слышал…

– Двадцать три человека, – ответил Грон. – Причем во многом благодаря вам, барон. Иначе число убитых увеличилось бы как минимум на десяток. А с ранеными вообще бы…

– Я просто выполняю взятые на себя обязательства, – отозвался Экарт. Помолчал, помялся и все-таки спросил: – А правда ли, что вы сумели захватить их казну?

Грон окинул барона пристальным взглядом.

– А с какой целью интересуетесь, барон? По-моему, согласно кодексу наемника все трофеи, захваченные на поле боя, принадлежат оноте, и работодатель не имеет на них никаких прав.

– Ну что вы, – вскинул руки барон, – у меня и в мыслях не было. Просто я удивлен, как вам все удается, Грон. Поразительно…

Грон ничего не ответил. А что отвечать-то? В общем-то со стороны все выглядело крайне удивительным и явно навевало мысли об удачливости. Но на самом деле доля удачи в его успехах была очень мала.

Конечно, в жизни любого человека от него самого зависит далеко не все, и элемент случайности очень важен. Но жизнь устроена таким образом, что, если ты готов, судьба то и дело подкидывает тебе шансы. Вернее, она подкидывает их, даже если ты к ним и не готов, но тогда это уже не твои шансы. А готовность человека чаще всего складывается из двух вещей. Первое – это умение хорошо делать то, что тебе не нравится. Ведь в любом, даже в самом нравящемся тебе деле всегда есть часть, которая вызывает у тебя отвращение. Например, в вечеринках. Потому что наутро надо будет убирать дом и мыть посуду. Или, как в той самой пословице, в катании с горки. Пока летишь вниз – все хорошо, но наверх санки придется тащить. Не говоря уж о любом другом гораздо более сложном деле, будь то экономика, музыка, наука или творчество. И если ты не сумеешь так или иначе приучить или, скажем, каждый раз заставлять себя хорошо делать ту часть работы, которая тебе не нравится, успеха не достичь. Ну а второе – это освоение наибольшего объема знаний и умений. У подавляющего большинства успешных людей основной, ключевой компетенцией, которая позволила им стать таковыми, являлось умение учиться. Всю жизнь. До последнего дня. Причем у всех и в любых условиях. Всем доступным и, с точки зрения более ленивых людей, совершенно ненужным вещам. Потому что чем больше компетенций ты освоишь, тем больше у тебя веер возможностей в каждой конкретной ситуации. И Грон обладал обоими этими умениями. Он учился всегда и везде. Даже на зоне. Хотя, казалось бы, какая там школа – дожить бы… Поэтому почти в каждой ситуации он видел нечто, не видное другим. Удобство склона, нюансы в уровне подготовки, на чем можно выиграть в дальности дневного перехода, как сделать так, чтобы подброшенные бутылки сидра попали в руки большинству вражеских солдат, а не маленькой кучке наткнувшихся на них… и многое другое. Но со стороны все это выглядело случайностью, удачей.