Он улыбнулся своей очаровательной улыбкой Фанни, потом Тому, Кейту и Нашей Джейн, а на меня даже не взглянул.

– Я уже говорил с вашим дедушкой, и он сказал, что это хорошее дело.

Фанни медленно соскользнула с отцовских коленей и пересела к нам. Я держала на руках Нашу Джейн, а Том обнимал Кейта за узкие, хрупкие плечи.

– Папа, – первой подала голос Фанни, которая сразу побледнела и приобрела озабоченный вид, – что ты собираешься делать?

И снова отец отпустил в ее адрес очаровательную улыбку.

– Я все думал, как же богатые рвутся заплатить за то, что они хотят иметь. У меня столько детей, что я не могу их содержать, а другие хотят иметь детей и не могут. Так много богатых, которые хотят иметь, чего у меня с избытком. Вот я и продаю.

– Пап, – заговорил Том с дрожью в голосе, – ты ведь шутишь, правда?

– Помолчи, парень, – угрожающе предупредил его отец. – Ничего я не шучу. Я до жути серьезно говорю. Я подумал и решил, что так будет лучше. Это единственный выход. По крайней мере, один из вас будет спасен от голодной смерти.

Так это и был рождественский подарок нам? Выставка по продаже Кейта и Нашей Джейн?

Меня стало мутить. Мои руки сами прижали Нашу Джейн, и я зарылась лицом в ее вьющиеся волосы.

Отец подошел к двери, чтобы пригласить пару из черного автомобиля.

Вошла полная леди в туфлях на высоких каблуках, а за ней – еще более полный мужчина. Оба были в пальто с меховыми воротниками, в перчатках. Их счастливые улыбки быстро померкли, когда они увидели враждебность на наших лицах. Потом они обвели вокруг глазами, и их охватил ужас от открывшейся взору нищеты.

Никакой рождественской елки, ни украшений, ни подарков – ничего такого, что отличало бы этот день от других дней страданий.

И тут отец с его планами продажи собственного ребенка.

В такое невозможно поверить – словно говорили выразительные взгляды этих явно шокированных горожан.

– О, Лестер! – воскликнула полная женщина, опускаясь на колени, чтобы прижать Кейта к своей пышной груди. – Ты слышал, о чем шла речь, когда мы поднимались по ступенькам? Мы не должны позволить этому милому, чудному ребенку умереть с голоду! Посмотри в его глаза, какие большие и красивые! Посмотри на эти шелковистые волосы! И какой он чистенький. Ах, какой милый ребенок! А эта девочка на руках у сестры – ну чем не мила, правда, Лестер?

Паника – вот единственное, что я ощущала в этот миг. И зачем я их искупала вчера, вымыла им голову? Выглядели бы они замарашками – и она не захотела бы их брать. Я всхлипнула и прижала к себе Нашу Джейн, а та, дрожа от страха, еще сильнее вцепилась в меня. Может быть, Нашей Джейн и Кейту будет лучше там, но каково будет мне без них? Они мои, а не ее. Эта женщина не сидела с ними по ночам, не учила их ходить, не кормила с ложечки, не тратила, как я, на них многие и многие часы, вместо того чтобы поиграть на улице.

Уходите, уходите! – хотелось закричать мне, но сказала я совсем другое.

– Нашей Джейн только семь лет, – произнесла я внезапно севшим голосом. Я твердо настроилась спасти Нашу Джейн от этой женщины и от этого мужчины. – Они с Кейтом еще никогда не расставались с домом. Их нельзя разлучать друг с дружкой, они будут плакать и даже могут умереть от тоски.

– Семь? – Женщина была явно поражена. – Я думала, ей меньше. Мне хотелось ребенка поменьше. Лестер, тебе верится, что ей семь? А сколько лет младшему мальчику?

– Восемь, – выкрикнула я. – Слишком много для усыновления! А Наша Джейн – больная, – продолжала я выкладывать свои доводы, в душе надеясь на лучшее. – Она никогда не была, что называется, здоровой. Ее часто тошнит, к ней прилипают все болезни, которые ходят вокруг, у нее частые простуды, температура…

И далее я продолжала в таком же духе, стараясь снизить шансы Нашей Джейн – к ее пользе или нет, но я не представляла себе, как это сестрички вдруг не станет радом со мной. Однако вмешался отец и велел мне замолчать.

– Тогда давай возьмем мальчика, – заговорил толстяк по имени Лестер, доставая из кармана пухлый кожаный кошелек. – Тем более что я всегда хотел иметь сына, а он очень приятный мальчик, он вполне заслуживает цены, которую вы просите, мистер Кастил. Значит, пятьсот, так?

Наша Джейн громко заплакала и закричала прямо над моим ухом:

– Нет! Нет! Нет!

Она вырвалась из моих крепких объятий, бросилась к Кейту и с плачем обхватила его руками. Это была сцена недетского горя. Видя страдания сестры, Кейт тоже вцепился в нее.

А я в отчаянии продолжала сыпать новыми доводами:

– Кейт совсем не подходит вам в сыновья. Он слишком тихий, плохо переносит темноту, он вообще боязливый мальчик. А без сестры он не выдержит. Ты ведь не хочешь уходить, Кейт?

– Никуда я не хочу! – закричал Кейт.

– Нет! Нет! Нет! – тут же сквозь слезы кричала Наша Джейн.

– О, Лестер, у меня сердце разрывается, честное слово. Этих двух милых детишек нельзя разлучать. Лестер, почему бы нам не взять их обоих? Мы можем позволить себе это. А они не будут плакать и сильно скучать по своей семье, если будут вместе. У тебя будет сын, а у меня дочка, и наша семья из четырех человек будет счастлива.

О Господи! Стараясь спасти их поодиночке, я потеряла обоих!

Но еще оставалась надежда, поскольку Лестер колебался, хотя жена и настаивала. Если бы отец сохранял молчание! Но он заговорил, вкладывая в голос досаду и теплоту:

– Я вижу, что эта женщина с золотым сердцем, хочет взять двоих вместо одного.

И это положило конец колебаниям Лестера. Он достал бумаги, написал там еще одну-две строчки и поставил подпись, потом отец нагнулся над бумагами и с трудом вывел свою подпись.

Он делал это с таким старанием и так медленно, что наверняка подпись у него получилась красивая, не хуже других. Как и многие невежественные люди, он придавал внешнему виду большее значение, чем содержанию.

Во время этой процедуры я отошла к печке и взяла в обе руки тяжелую железную кочергу. Подняв ее над головой, я набралась смелости угрожающе сказать отцу:

– А ну прекрати все это! Я не позволю тебе! Смотри, придут власти и посадят тебя в тюрьму, если ты продашь собственную плоть и кровь. Кейт и Наша Джейн – это тебе не поросята и не цыплята, чтобы ими торговать, это твои собственные дети!

Отец метнулся ко мне как молния, хотя Том и поспешил защитить меня. Он больно заломил мне руку и сломал бы ее, не выпусти я кочергу, с грохотом упавшую на пол.

Женщина испуганно посмотрела на меня.

– Мистер Кастил, вы же сказали, что переговорили с остальными детьми. И они будто бы согласились.

– Еще как согласились, – солгал отец. Его обаяние, искренняя манера говорить создавали какую-то гипнотическую ауру, которая убедительно подействовала на супружескую пара. – Молодежь – она ведь такая? Сейчас они согласны, а через минуту все у них наоборот. Как только они получат удовольствие от тех вещей, которые можно будет купить на эти деньги, все оставшиеся тут поймут, что я сделал верное дело.