глаголет словеса на Вышняго; заточая епископов, творит брань со святыми, хотя не надолго имеет такую власть к своей же погибели. И злобою превысил он бывших прежде него, придумав новый способ гонения. И по истреблении трех царей, Вретаниона, Магненция и Галла, вскоре стал покровителем ереси и, как исполин, дерзнул превознестись в высокомерии пред Вышним. Он замыслил переменить закон, нарушая Господнее, чрез Апостолов данное, постановление, изменяя церковные обычаи и вымышляя новый способ поставлений. Ибо из другаго места за пятьдесят переходов посылал епископов с воинами к народам, их не желающим; и вместо сведений о себе приносят они к народам угрозы и послания к судиям. Так Григория из Каппадокии прислал в Александрию, и Герминия из Кизика переслал в Сирмию, а Кекропия из Лаодикии отправил в Никомидию.

75) Какого-то Авксентия, более любителя тяжб, нежели христианина, из Каппадокии он перевел в Медиолан. И поелику тамошняго Епископа Дионисия, человека благоговейнаго, послал в заточение за благочестивую веру во Христа; то ему, незнающему даже римскаго языка и умеющему только нечествовать, повелел быть там епископом. А теперь еще какому-то Георгию, родом каппадокиянину, бывшему сборщиком податей в Константинополе и все присвоившему себе, а потому бежавшему, велел войти в Александрию в сопровождении воинов, при содействии военачальника. Потом, нашедши какого-то Эпиктета, дерзкаго молодаго человека из новообращенных, полюбил его, видя готовым на злыя дела, и посредством его строит уже козни, кому хочет из епископов. А Эпиктет готов сделать все, что угодно Царю. Пользуясь этим служителем, и в Риме совершил Констанций дело необычайное и действительное подобие антихристова злоумия. Ибо, вместо церкви приготовив палату и вместо народа призвав трех своих евнухов, трех злонравных соглядатаев (никто не назовет их епископами), принудил в палате поставить в епископы какого-то достойнаго их Феликса. Ибо весь народ, зная о беззаконии еретиков, не дозволял им входить в церкви, но отгонял от них далеко прочь.

76) Посему, чего недостает, чтобы ему быть антихристом? Или, что большаго сделает пришедши антихрист? Не найдет ли он, что Констанцием предуготован ему удобный к обольщению путь? Ибо опять вместо церквей в чертоги призывает на суд к себе и сам председательствует на суде. И что чудно: если видит, что недостает обвинителей, сам на себя берет должность обвинителя, чтобы терпящим неправду, при его насилии, не было и возможности оправдаться. Так поступил он в деле с Афанасием. Видя дерзновение Епископов Павлина, Люцифера, Евсевия и Дионисия, как скоро говорящих против Афанасия стали они обличать раскаянием Урзация и Валента и подали голос, что не должно верить Валенту и сообщникам его, как уже раскаявшимся в том, что теперь утверждают, Констанций, тотчас встав с места, сказал: «теперь я обвинитель Афанасиев, для меня поверьте тому, что утверждают они». После сего епископы сказали: «Как можешь быть обвинителем, когда нет здесь обвиняемаго? Если ты и обвинитель, то, поелику Афанасия здесь нет, он не может быть судим: не Римский здесь суд, чтобы поверить тебе, как царю; но дело идет об Епископе. И суд должен быть равный и над обвиняющим и над подсудимым. Но почему обвиняешь? Не мог ты быть вместе с находящимся от тебя далеко. А если утверждаешь слышанное от Урзация и Валента, то справедливость требует верить и тому, что говорит Афанасий. Если же ему не веришь, а веришь сим, то оказывается, что они утверждают это для тебя и в угодность тебе обвиняют Афанасия». Выслушав это и обидою для себя признав сказанное прямодушно, он послал их в заточение, и прогневавшись на Афанасия, строго предписал поступать с ним, как и сделано, церкви передать арианам и дозволить им делать, что хотят.

77) Ужасно, правда, и все ужасное превосходит подобное дело; однако же, оно совершенно приличествует имеющему вид антихриста. Ибо кто, видя, как начальствует он над мнимыми епископами и председательствует на церковных судах, не в праве будет сказать, что это упоминаемая у Даниила мерзость запустения (Дан. 9, 27)? Прикрываясь христианством, входя в святыя места и стоя в них, приводит он в запустение церкви, нарушая церковныя правила и принуждая, чтобы имели силу собственныя его приказание. Кто осмелится еще сказать, что время сие для христиан есть мирное, а не паче гонение? И что такое это гонение, какого никогда не было, и какому подобнаго никто, может быть, не воздвигнет, разве только сын беззаконие, это показывают нам уже христоборцы, ясно то в себе живописуя. Посему-то и надлежит нам наипаче трезвиться и смотреть: уже ересь сия, имеющая много безстыдства и, по написанному в Притчах, разливающаяся якоже от кераста… яд (Притч. 23, 32), научающая мудрствовать против Спасителя, не есть ли то отступление, после котораго откроется антихрист, конечно, в Констанцие имея своего предтечу? Иначе, для чего так неистовствует он на благочестивых? Для чего подвизается как бы за собственную свою ересь и непокоряющегося Ариеву безумию именует собственным своим врагом, а что говорят христоборцы, то принимает с удовольствием, и безчестит великие и многие Соборы? Для чего церкви повелел передать арианам? Не для того ли, чтобы антихрист пришедши нашел возможность войти в них и похвалил Констанция, уготовавшаго ему место? Епископы старцы, поставленные Александром и прежде него бывшим Ахиллою и даже предшественником Ахиллы Петром, изгнаны, а введены люди, которых избирали сопровождаемые воинами, и избирали, как давших обещание одинаково с ними мудрствовать.

78) Такое требование не трудно было для мелетиан; потому что большая часть из них, а лучше сказать, все небогочестивы по жизни, не знают здравой веры во Христа и вообще того, что такое христианство, или какия писания имеем у себя мы христиане. Одни из них прямо от идолов, другие из сената и из первых правительственных мест, для этого жалкаго увольнения от службы, для людскаго покровительства, деньгами склонив на свою сторону давних мелетиан, вступали в епископский сан, прежде нежели были оглашены. Но если и почитали себя оглашенными, то какое оглашение у мелетиан? Впрочем и те, которые не почитали себя оглашенными, приступали вместе с прочими, и тотчас, как дети, прияв имя, нарекаемы были епископами. И посему-то, как незнающие христианства, ни во что вменяли дело и не полагали различие между благочестием и нечестием; охотно и скоро из мелетиан сделались арианами; а если и другое что повелит Царь, готовы измениться и в это. Незнание благочестие скоро доводит их до обычнаго им неблагоразумия, какому обучились из начала. Для них ничего не значит влечься всяким ветром и волнением, только бы не нести на себе гражданской службы и иметь покровительство