Саперы полностью положились на младшего лейтенанта и не давали никаких советов. Да и что они могли посоветовать, не зная ни одного населенного пункта или реки. В опасных местах шли ночью, днем отдыхали, изучали окрестности, наблюдали за движением войск противника. Железную дорогу, как и предполагалось, пересекли благополучно южнее Миллерово. Миновали ночью первую речушку и дорогу. Утром путникам открылась ровная пыреистая степь, трава пырей – по колено. Вся степь, насколько хватало глаз, была наполнена стадами скота, табунами коней. Скот пасся, никем не охраняемый. Скота было много, до самого горизонта везде ходил или лежал скот. Скоро на горизонте показался отдельный двор и залежные поля с донником. Не доходя до дома, солдаты залегли и наблюдали, но двор казался необитаемым. Направились прямо к дому. Коробков постучал и громко спросил:

– Кто есть в доме?

За дверью послышалось движение. Вышел хромой старик и поприветствовал их.

– Найдется у вас попить?

– Как же не найтись, найдется! Вода у нас холодная, а уж вкусна – не говори! При председателе Иване Трофимовиче Востроухове копали, да и дом этот тогда же перевезли сюда. Это наш колхозный полевой стан, а я сейчас вроде как бы охраняю.

– Немцы здесь бывают? – перебил деда Коробков.

– Дык бывают: надысь приезжали пятеро верховых, спрашивали: «Солдат прячешь?» Это самое ружье наставляет, а я говорю: «Стреляй, не страшно, я все равно скоро умру!» Хе-хе-хе!

– Один раз приезжали?

– Чаво это?

– Говорю, один раз приезжали?

– Товарищ младший лейтенант! Конница! – крикнул наблюдавший за степью сапер.

Коробков поднял бинокль. Немцы хотя и были далеко, но определить по цвету мундиров можно было безошибочно. Они шли шагом, примерно около эскадрона или взвода. Два немца приближались, и в мареве их фигуры удлинялись. Прямо от дома начиналась залежь, заросшая все тем же спасительным донником. К Коробкову подошел старшина:

– Товарищ младший лейтенант, может быть, устроить им засаду?

– Нет, старшина, у каждого только одна голова, и преждевременно совать ее под топор не следует. Ты из автомата успеешь убить двух-трех фашистов, да я одного-двух из винтовки. А потом они нас перестреляют безоружных, товарищей порубят и деда убьют.

Дед почувствовал, о чем идет речь, и подбежал к Коробкову.

– Ребяты, ради бога уходите, вот за угол и в донник! Побьют они нас! Вот за угол – и в донник, там обождите меня.

В сотне метров «ребяты» залегли в доннике. Вскоре нагрянули конники, хорошо было слышно, как они орали «комиссар! комиссар!», потом открыли стрельбу.

– Неужели деда убьют? – спросил старшина.

– Не думаю. Похоже, это они запугивают. Они любят, чтобы при их появлении все трепетали.

Все затихло. Конники уехали. Группа продолжала наблюдать за кавалеристами. Казалось, что они ездили по степи бесцельно: то поедут в одну сторону, то повернут в другую. Видимо, патрулировали степь или вели учет пасшегося скота. Из двора вышел старик, он направился по тропинке в гущу донника, ковыляя и помахивая рукой вперед. Коробков, старшина, а потом и все пошли по тропинке вслед за дедом. На полянке среди зарослей стояли ульи. Оказалось, дед не дом охранял, а находился здесь с пчелами. Пчелами было все заполнено, они здесь же поблизости копошились в желтых цветах донника. Старик взял у старшины и накачал полный котелок меда. Развязал принесенный с собой узелок и дал буханку хлеба. Наевшись меда до жжения в желудке, сели в кружок, разговорились. Начал Коробков:

– Что это немцы кричали «комиссар, комиссар»? Вас за комиссара приняли?

– Нет, они показывали на чердак, спрашивали, там ли комиссар.

– А стреляли по кому?

– Дык по них же, по комиссарам: по чердаку.

Старик был не такой уж одичавший, как показалось вначале Коробкову. Он был в курсе всех событий и дал Коробкову ценную информацию. Теперь Коробков знал, что наши войска заняли оборону по левому берегу реки Дон, так что предстояло пересечь (если идти в направлении Вешек) сплошные хутора и главную дорогу на Суровикино. На этой дороге сплошным потоком идут войска, а остальной путь до Дона не представляет большой опасности, если идти осторожно.

– Я бы довел вас до самого Дона, за четыре ночи были бы там, да вот стар стал, хромой. Эх, молодость! Где ты? – вздохнул старик.

Все встали, начали прощаться со стариком и благодарить за завтрак, а старик напутствовал:

– Самое главное – идите осторожно, больше высматривайте, наблюдайте, а потом уж идите. На Чиру, смотрите, хуторов вам не миновать, а там сейчас немца видимо-невидимо.

Солнце клонилось к горизонту, когда группа подошла к хутору из двух дворов. Убедившись, что там немцев нет, вошли в первый двор. Там стояла пожилая женщина, типичная казачка, уставилась враждебными, ненавидящими глазами.

Коробков спросил:

– Немцы у вас бывают?

– Чаво-о-о?

– Немцы у вас бывают?

– А черт вас разберет, где немцы, а где кто.

– Ах ты б… старая, я сейчас научу тебя отличать русских от немцев, – произнес Коробков, снимая с плеча винтовку.

Тетка пулей метнулась на скотный баз и скрылась за перегородками.

Коробкову неудобно стало за свой поступок, он повернулся к старшине:

– Она, кажется, и вправду подумала, что я буду стрелять в бабу.

– Стрелять пулей для нее большая честь, а вот дробью бы не мешало пройтись по ж… – отозвался старшина.

Направились во второй двор, этот вовсе был пустынным. Постояв во дворе, хотели уходить, но Коробкову показалось, что там, в сараях, кто-то есть. Они со старшиной пришли на базы. В дверях конюшни стоял молодой мужчина, он положил руки на верхнее перекрытие дверного проема и настороженно смотрел на подошедших. Весь его облик говорил о принадлежности к Красной Армии: он даже не успел снять обмундирование красноармейца срочной службы. Некоторое время стояли, рассматривая друг друга. Коробков спросил:

– Красноармеец?

– Бывший.

– Убежал из части?

– Так части-то нет, и Красной Армии нет, а куда я пойду из дома?

– Там, поверх двери, что у тебя, оружие? Опусти руки, мы с тобой воевать не собираемся.

– Гы-гы-гы, – усмехнулся домосед.

Подошли к остальной группе. Коробков сказал:

– Пошли, хлопцы, здесь не пообедаешь.

И Коробков направился по тропинке в степь.

Стало вечереть, группа подошла к стойлу, где несколько женщин в белых косынках доили коров. Как только женщины угадали на пилотках звездочки, а в руках оружие, они бросили ведра и ринулись наутек. Только одна женщина не побежала и, не повернув головы, продолжала доить.