Вздохнув, я шагнула к выходу, погасив по пути фонарик. Но вдруг…

Луч фонарика, перед тем как погаснуть, выхватил из темноты что-то очень мне знакомое, за что сразу зацепился взгляд. Я замерла, а потом, не включая фонарика, присела и подобрала это.

Это был блокнот, раскрывшийся на развороте и имевший характерное золотое тиснение…

Спешно сунув его в сумочку, я поспешила вслед за Вадимом. Хотелось похвастаться находкой, я уже открыла рот, но тут же закрыла. Нет. Если рассказать о блокноте, то придется рассказывать и о листочке. Вот приду домой, посмотрю, что в нем, тогда и видно будет, говорить или нет. А то вдруг там нет ничего, что пролило бы свет на тайну. Вадим мне и так не верит, еще дурочкой сочтет. А такого нельзя допустить, потому что он мне нравится, нравится!..

Мы вышли на крыльцо, и я прищурила глаза от солнца, такого яркого после полутемного помещения.

– Ничего не нашли, – сказал Вадим. – И я подозреваю, что ничего такого страшного там и не было.

Я хотела возразить, но тут запел мой мобильник.

– Алло, Лилечка? – раздался в трубке голос старенькой учительницы. – Ты мне вчера звонила?

– Да, Марина Петровна, звонила! Мне бы хотелось с вами поговорить…

– К сожалению, я сегодня уезжаю.

– Может, у вас все же найдется для меня десять минут?

– Тогда приходи прямо сейчас. Как же не найти немного времени для моей любимой ученицы!

– Прямо сейчас? Хорошо! – обрадовалась я и нажала отбой.

– У вас дела? – осведомился Вадим.

– Да, мне надо… повидать мою учительницу. Причем срочно, а то она уезжает.

– Жаль, что вы так скоро уходите, – вздохнул он. – Но как насчет сходить вечером в кафе?

Я чуть не подпрыгнула от радости:

– Конечно! Давайте обменяемся телефонами.

Вадим кивнул и достал записную книжку – небольшую, но солидную, в кожаной обложке. Я слегка удивилась – почему в книжку, а не сразу в мобильник? Продиктовала номер, а потом достала свой телефон.

– Прошу прощения, – покачал головой Вадим, – но я в этом городе не могу дать свой номер никому. Надеюсь, вы поймете меня.

Это меня задело, но я с пониманием кивнула. И милая, приятная улыбка Вадима тут же заставила меня забыть обо всех дурных мыслях.

– Ну что, тогда до вечера? – он подал мне руку, помогая спуститься с крыльца.

Я хотела ответить, но тут увидела, как из зарослей возле дома выглядывает черная кошка – та самая. Видимо, она жила где-то неподалеку.

– О, киса, привет!

Вадим повернулся и тоже увидел кошку. Внезапно лицо его исказила ярость:

– Брысь отсюда, дрянь! Пошла вон! Гадость такая!

Кошка в мгновение ока вскочила и с шипением метнулась в заросли.

– В чем дело?! – я тоже повысила голос.

– Прошу прощения, – Вадим тут же взял себя в руки и улыбнулся прямо-таки лучезарно. – Напугал вас, наверное?

– При чем тут «напугал»? Что за странное отношение к кошке?!

– Почему странное? Я просто не люблю кошек, особенно черных. Кроме того, она была больная – вся голова в лишаях. Не заметили?

– Да, там лишаи…

– Ну вот. Нечего разносить здесь инфекцию.

– Ну знаете! – снова повысила я голос. – Значит, если кошка или собака больная и тощая, так надо ее отовсюду гнать, пусть подохнет поскорее?! Вместо того, чтобы помочь, подкормить, вылечить! Мы люди или кто?!

На лице Вадима отразилось нешуточное удивление. Но меня уже несло по кочкам:

– А когда мама станет старой и больной – ее тоже на улицу выкинуть, чтоб инфекцию не разносила?! А жить все одинаково хотят – и люди, и животные, и сильные, и слабые!

– Удивили вы меня, Лиля, – после паузы выдохнул Вадим и теперь не улыбался. – Вы, случайно, не вегетарианка?

– Нет, и в мыслях не было. Мясо я ем, и овощи тоже. Растениям, кстати, тоже больно, только они кричать не умеют. Так мир устроен, все должны кого-то есть. Не с голоду ж помирать. Но еда – это одно дело, а тут совсем другое. Тут вопрос, человек ты или нет!

– Да, – задумчиво ответил Вадим. – Не ожидал. Вы просто добрая, без всяких идеологий.

– А чего вы ожидали? – на сей раз удивилась я.

– Просто наблюдаю за людьми. Большинство их добры, но в меру. Они способны помочь ближнему, но только если это не наносит ущерба их благополучию. А себя любимых накормить, обиходить и развлечь – это главнейшее из главных. А я просто поддался влиянию толпы, – вздохнул Вадим. – Так что прошу меня простить.

Я его, конечно, простила, но осадок остался. Подумалось, что если бы он подстраивался под толпу, то называл бы меня на «ты» и выражался словами «клево», «супер» и «ништяк».

Тут я вспомнила про Марину Петровну и поспешила распрощаться.

– Здравствуй, заинька! Приятно все-таки, что ученики не забывают, – Марина Петровна, худощавая, строгая и седая, встретила меня у порога своей квартиры. – Я уже больше не училка, я теперь просто бабушка. Доучила вас последний год, а ныне все – пенсия. Нянчить внуков, печь пироги…

Она улыбалась, но глаза были грустны.

– Вы ушли на пенсию? Я и не знала!

– Я отказалась от пышных проводов – не люблю этого. Присаживайся, пожалуйста. И что привело тебя ко мне? Нужен репетитор?

– Нет, я по другому вопросу. Я обращаюсь к вам как к человеку с богатым жизненным опытом. Как к человеку, с которым мы привыкли говорить не только об алгебре, но и о своих бедах.

В глазах учительницы загорелся огонек любопытства:

– Что же ты хочешь знать, моя заинька?

– Мне это очень важно, – ответила я. – Я хочу знать, не училась ли когда-нибудь в нашей школе… или другой какой-нибудь школе девчонка по имени Ярослава Емельянова. Одиннадцатый «Б» класс.

– Я помню всех, кого учила. Но Ярославы Емельяновой не припомню. Был Сережа Емельянов, Дима, Саша, Настя… нет, Настя была Емелькина. А вот Ярославы не было. Точно не было.

– А может, это полвека назад было?

– Если одиннадцатый класс, то нет, – ответила учительница. – При Союзе в школе учились десять лет, и все.

У меня упало сердце. Если даже Марина Петровна не знает, то искать больше негде. Тайна осталась тайной и разгадке не подлежит. Зато неприятности, в которые я влипла, никуда от этого не денутся.

Пару минут мы сидели молча, думали. А потом Марина Петровна неуверенно произнесла:

– Но где-то я такое сочетание слышала: Ярослава Емельянова. Да-да, слышала. Давно, правда. Не помню, кто это был. Может, актриса какая… Нет, не актриса. Кто же…