— Но ты молодцом, Джордж, молодцом! — продолжал Джоби, до последнего отказываясь называть мистера Окройда настоящим именем. — Если захочешь меня найти, черкни пару строк в газету «Уорлдс фейр»[23]. Запомни: «Уорлдс фер», для передачи Джоби Джексону. Они мигом меня разыщут. Ну, бывай, Джордж, всего хорошего!

Не успел мистер Окройд пройти и полмили, как начался дождь — сперва он едва моросил, но потом зарядил всерьез, так что пришлось укрыться под деревьями. Мистер Окройд бросил сумки на землю, сел на них, достал трубку и обнаружил, что «Старого моряцкого» осталось всего ничего. «Приберегу на потом, — справедливо рассудил он, — сперва надо закусить». Мистер Окройд сидел под деревом в холодном мокром макинтоше и уныло наблюдал за танцем капель по дороге и выцветшими листьями, которые изредка слетали к его ногам. Мимо проехал почтальон на велосипеде, потом большой закрытый автомобиль. Мистер Окройд тщетно пытался заглушить тоненький голосок, который все спрашивал и спрашивал, какой дурак мог уйти из родного дома ради бессмысленных скитаний по свету. Да, сейчас его положение было не так безнадежно, как два дня назад: тогда он остался без гроша в кармане, а теперь у него есть фунт. Но что такое фунт? И как быть дальше? Доброхоты вроде Джоби на дороге не валяются. Эта мысль привела его к другой, сокрытой в самом сердце его печали. Истинной причиной его невеселых дум было счастливое воссоединение Томми и Джоби. Джоби — славный малый, но теперь к нему вернулся друг, и он, Джесс Окройд, больше ему не нужен. Он вообще никому не нужен, кроме Лили, а та в Канаде и не шибко горюет из-за разлуки с отцом. Ни одному жителю Браддерсфорда нет дела до того, куда подевался Джесс Окройд и что с ним происходит. Даже Сэму Оглторпу, и тому нет дела. Родная жена и сын только рады от него избавиться. А ведь малый он добрый, веселый, любой работе рад, если потом можно покурить да пропустить пинту с приятелями. По крайней мере так ему всегда казалось, но пока мистер Окройд прокручивал в голове эти безрадостные мысли, разум его затуманился сомнениями. А вдруг с ним что-то неладно? В следующий миг мистер Окройд вскочил на ноги и расправил плечи. «Да все со мной ладно! — уверенно заявил он. — Надо закусить».

Он вытащил из кармана сандвичи, вспомнил, как Джоби их ему давал, и на душе сразу стало веселей. Пока он жевал, солнце вновь пробилось сквозь тучи, а дождь превратился в легкую сверкающую морось. Дорога теперь выглядела куда привлекательней, чем прохладная и влажная сень деревьев, и мистер Окройд в спешке доел, выкурил последние крохи «Старого моряцкого» и вышел на солнце. Он вновь отправлялся в путь, и мысль эта опять доставила ему легкое будоражащее удовольствие. Шагая вперед, он размышлял о своем первом лихом спуске по Великой северной дороге, о «Кирвортской таверне», о мистере Попплеби, Джоби, профессоре и резиновых куклах. Все эти образы еще крутились, вспыхивая и угасая, у него в голове, когда впереди показался перекресток и указатель на Роусли. Мистер Окройд свернул на эту новую дорогу, и его внезапно охватило приятное волнение: он даже бросил на землю поклажу, вытащил изо рта трубку и прокричал:

— Эх, сколько ж я всего повидал-то за одну неделю! Будет что вспомнить, даже если сегодня мои странствия и закончатся.

Возможно, тогда-то все и началось. То были храбрые слова, сказанные от всего сердца, и откуда нам знать, куда могут попасть такие слова и каким событиям дать ход. Спустя минуту или две мистер Окройд свернул за угол и увидел перед собой длинную пустую дорогу: лишь вдали виднелся крошечный неподвижный объект — судя по всему, машина. Он равнодушно, без спешки зашагал в ее сторону, еще не догадываясь, что для него это не простой автомобиль и что в тот миг он ненароком переступает порог нового мира.

I

Машина была той самой двухместной «мерсией», на которой четыре дня назад мисс Трант столь отважно покинула Хизертон. Впрочем, теперь в ней ехала совсем другая Элизабет Трант, какой Хизертон никогда не знал. Она в одиночку колесила по стране и открывала для себя новые города; врывалась в гостиницы, требуя ночлег и завтрак, обед и ужин; разговаривала о дорогах, машинах и соборах с незнакомыми людьми, по большей части с мужчинами. Ничего подобного с ней еще не случалось. В самом деле, если двадцать лет просидеть в Хизертоне под одной крышей с полковником, даже такая невинная поездка покажется великим делом, безрассудным бегством на волю. Однако эти разъезды ничего не стоили в сравнении с последними приключениями мисс Трант. Крошечный автомобильчик увез ее в такие дали, что самая одинокая и заброшенная гостиница, самый далекий отель в подметки им не годились: мисс Трант ненароком попала в круговорот чужих жизней, а это самое сказочное место на свете. Она не отреклась от своей любви к историческим романам (и уже прочла два из четырех захваченных с собой), но теперь смотрела на персонажей другим взглядом, относилась к заговорщикам и драгунам почти как к равным. На самом деле ей стало даже жалко любимых героев: пусть жизнь одарила их бесчисленными невзгодами и неотложными поводами для борьбы, им не перепало ни крошки от ее богатейших юмористических щедрот. Мисс Трант же казалось, что она познала и то и другое.

В понедельник ничего примечательного не произошло, если не считать первых часов упоительного бегства. Город Или, как выяснилось, находился всего в пятнадцати милях от Хизертона, и мисс Трант заночевала в кембриджской гостинице «Лев» на Пэтти-Кюри. Учебный год еще не начался, и маленький серый городок, запомнившийся ей развеселыми студенческими пирушками, лососевым майонезом и лужайками, освещенными китайскими фонариками, теперь был приятно безлюден, а в окнах красовались только свежие партии шапочек, мантий, галстуков и банок с табаком. Мисс Трант немного погуляла, с аппетитом поужинала и выпила кофе в застекленном вестибюле, который напомнил ей комнату отдыха на корабле. К тому времени ей уже захотелось с кем-нибудь побеседовать, и она попробовала разговорить свою соседку, крупную мясистую даму с неподвижными глазами над величественным римским носом.

— Знаете, это оказалось куда утомительней, чем я думала. В смысле, путешествовать в одиночку, — сказала мисс Трант.

— Правда? — ответила дама грудным контральто.

— Может, дело в том, что мне не с кем поделиться впечатлениями, — оживленно продолжала мисс Трант, — всеми маленькими трудностями, опасностями и победами…

— Разумеется. — Дама все так же неподвижно смотрела перед собой.

— Или мне просто не хватает опыта. — Мисс Трант осеклась. Нелегко было разговаривать со столь внушительным носом.

— Пожалуй, — заключила ее соседка, взяв самую низкую ноту из возможных, но не пошевелив ни единым мускулом на лице.

Мисс Трант взглянула на нее и с грустью спросила себя, почему некоторые люди так неприветливы. Однако в следующий миг лицо крупной дамы озарилось, и она на удивление резво вскочила на ноги. В вестибюль вошел юноша лет восемнадцати, очевидно, ее сын. Ах, так вот в чем дело! Ее соседка вовсе не была неприветливой, просто думала о своем, дожидаясь сына. Мисс Трант полегчало. Она вновь поглядела по сторонам и случайно встретилась взглядом с человеком напротив: у него были выпученные серые глаза, замечательно приспособленные для пристального разглядывания незнакомок, и тяжеленные седеющие усы, которые он гладил с такой гордостью, словно великая честь дотронуться до этого произведения искусства выпадала лишь редким счастливчикам. Напрасно мисс Трант так прямо посмотрела ему в глаза: он тут же подошел и занял свободное кресло рядом с ней.