— Ты обещал, Кайрос, — тихо-тихо сказала Накита, а слезы все текли у нее из глаз, она смахнула их и как будто сама изумилась тому, что плачет. — Черные крылья пожирали мою память. Память — все, что у меня есть. Я верила тебе. Ты послал меня на убийство, потому что боишься смерти?

— Я стану бессмертным! — в порыве гнева выкрикнул Кайрос. — Разве тебе ведом страх смерти?! Ты существуешь от начала времен и будешь существовать до их скончания!

Накита поднялась, воздух мерцал там, где, расправь она их, были бы ее крылья.

— Я знаю, что такое страх смерти, но все еще живу по воле серафимов, — голос ее дрожал. — Я живу, а ты по их воле умрешь.

Кайрос с ухмылкой коснулся ее амулета на столе.

— Как, Накита? Ты принадлежишь мне.

Но она сдернула с пояса перевязанный черной лентой белый камень на простом черном шнурке. Он не был похож на тот, что я вернула ей в лесу, и Кайрос покачал головой, словно это ровным счетом ничего не значит. Накита провела по камню большим пальцем, и с него словно осыпалась соль, оставив гладкую черную поверхность, сверкающую бесконечностью. Это был тот самый камень. Как будто я хранительница Накиты. Я окрасила его своими слезами — и одарила ее символом своего горя, расплаты за то, что нарушила невинность ее существования.

Накита зажала камень в руке и сказала, обращаясь ко мне:

— Я принимаю тебя! — Хотя угрожающее выражение на ее лице предназначалось не мне, а Кайросу.

— Нет! — вскрикнула я и бросилась вперед, когда яркой черной вспышкой мелькнул ее меч.

Накита сделала выпад и вонзила клинок прямо в Кайроса.

Рон в смятении вскрикнул, но помешать не успел. Все уже свершилось.

Кайрос посмотрел на свой живот без единой отметины, поднял удивленный взгляд на фиолетовый амулет на столике и заглянул Наките в глаза.

— Ты все нам испортила, — шепнул он и рухнул.

Накита успела подхватить его и нежно, почти с любовью опустила на гладкий пол.

— Судьба, Кайрос, — прошептала она со слезами и закрыла ему глаза. — Серафимы предрешили, что она займет твое место. Твой круг завершился. Это не поражение. Просто перемена.

— О господи! — в ужасе воскликнула я, не в силах пошевелиться. — Ты его убила! Как ты… Он умер!

Рон с сожалением вздохнул, и я испуганно повернулась к нему. Если Кайрос умер, значит…

— Он же не умер, — промямлила я. — Скажи, что он не умер.

— Он ушел, — ответил Рон, и я отскочила, когда передо мной внезапно оказалась Накита — она опустилась на колени и протянула мне свой меч.

— Нет, Накита! — в замешательстве вскрикнула я.

— Моя госпожа, — настаивала она, в страдание проступило в выражении ее лица, — я больна.

— Перестань. Перестань! — Я, как безумная, пыталась поднять ее. Она была так прекрасна. Она ангел. Не ей преклонять передо мной колени. — Н-не надо, — с запинкой проговорила я. — Я не темный хранитель времени. — И я оглянулась на Рона, который стоял, скрестив на груди руки.

— Ты хранительница небывалой справедливости, — улыбнулась мне Накита, — данная нам по велению серафимов. Способная понимать время и направлять его по своей воле.

— Нет! — упиралась я, глядя на тело Кайроса. — Ты только что убила его!

До меня долетел тяжелый вздох Рона:

— Да.

Я посмотрела на него и застыла. Позади него возникла фигура, которую невозможно было рассмотреть в свете восходящего солнца. Перехватив мой взгляд, Рон обернулся. И, издав какой-то сдавленный звук, заковылял прочь, чтобы не стоять между нами. Это был серафим. Кто же еще?

— В доме хранителя времени пролилась кровь, — звуки его мелодичного голоса причиняли боль. В нем была мощь океанских валов и нежность прибрежных волн, и я едва не расплакалась. Невыносимо. Это уже слишком.

— Я принесла жертву, чтобы вы услышали мою мольбу. — Накита стала подле серафима, склонив голову.

Ее меч по-прежнему лежал у моих ног, и я его подняла.

Серафим кивнул. Может, надо реверанс сделать или на колени встать? О боже. Это же, елки, серафим! А я тут стою в желтых колготках и сережках с черепами.

— Она заняла свое место, — продолжала Накита. — Я представляю ее вам и прошу о милости. Я хочу стать прежней. Я больна. — Она подняла глаза, слезы текли по ее прекрасному лицу. — Я боюсь, серафим.

— Это не болезнь, Накита, — ласково сказал серафим. — Это дар. Возрадуйся своему страху.

Серафим повернулся ко мне, и у меня пересохло во рту.

— Я не темный хранитель времени, — пробормотала я и совала Наките в руки меч, пока она его не взяла. — Такого быть не может! Я же ничего не знаю!

— Узнаешь. В свое время. — Судя по голосу, серафима это, как ни странно, забавляло. — А до тех пор я постараюсь, чтобы все шло гладко. Не мешкай. Моего голоса уже не достает в хоре.

— Но я не верю в судьбу! — воскликнула я. Бросила взгляд на Рона — похоже, и насчет свободного выбора у меня тоже есть сомнения.

— Вера в судьбу не есть необходимое условие, — прозвучал мелодичный голос. Казалось, серафим занимает собой весь мир, хотя он был не намного выше меня. — Кайрос вот не верил. Судя по всему. — Серафим посмотрел на Рона, и я быстро перевела дух. — Впрочем, ты веришь. Хотя и говоришь иначе.

Рон не двигался, пока серафим не отвел взгляд, и лишь потом облегченно обмяк.

— Но мне не нужна работа! — Похоже, мои желания не имели никакого значения, и это вывело меня из себя. — Можно я просто заберу свое тело, и все станет, как было, пожалуйста?!

Серафим казался потрясенным — если это вообще применимо к божественным существам.

— Тебе это не нужно? — переспросил он, и Рон шагнул вперед, словно желая возразить.

— Нет! — Во мне вспыхнула надежда. — Я просто хочу быть собой. — Я поспешно сорвала с шеи амулет. И собрав всю свою храбрость, кинулась к серафиму и вложила камень в его руки. Сердце снова забилось и, смущаясь оттого, что не могу его обуздать, я отступила. Кольнула тревожная мысль: не нарушила ли закон, подойдя к серафиму так близко? В лицо ему смотреть я не могла. Слишком больно.

Серафим взглянул на амулет так, словно в его сверкающей руке лежало великое сокровище. Камень мерцал бесконечной чернотой, а серебряные прожилки загорелись жарким золотом.

— Ты и есть ты.

— Пожалуйста, — взмолилась я, бросив взгляд на Кайроса, мертвого и забытого на плитах пола. — Вы можете сделать меня прежней? Вернуть обратно в тело?

Я приободрилась — серафим улыбнулся так лучезарно, что мне пришлось сощуриться.

— Если таков твой выбор, — с неожиданным юмором произнес серафим. — Где оно?

Готовый вырваться восторженный крик потонул в смятении: