– Что это? – Вениамин вытащил из верхнего, вскрытого ящика одну банку, и его лицо вытянулось еще больше. – Три ящика консервированного хлеба?

– Два, – сумрачно поправил его капитан, передвигая коробки в кладовой, чтобы освободить место под «гонорар». – И один с консервированным салом.

– Зачем они нам?

– Понятия не имею. – Станислав вкратце изложил историю обретения провизии.

Вениамин внимательнее изучил этикетку.

– Что ж, они свежие и их вполне можно продать, – бодрым тоном заключил он. – Или даже самим съесть, все равно вскоре пришлось бы пополнять запасы. А учитывая, что они достались нам по оптовой цене…

– Все в порядке, Венька. – Капитан забрал у друга банку и бросил обратно. – Я не расстроен.

– Точно? – недоверчиво переспросил доктор.

– Абсолютно. Я уже понял: неудачники притягиваются друг к другу, и с этим ничего не поделать. Интересно, чем расплатятся с нами рудокопы за почту – посылками с домашним печеньем и шерстяными бабушкиными носками или парой тонн руды?

– Ты расстроен, – огорченно заключил друг.

– Нет. По крайней мере не настолько, чтобы меня утешать, как ребенка. Брысь!

Вениамин и кошка, сосредоточенно нюхавшая угол ящика, шарахнулись в стороны и уставились на капитана с одинаковым неодобрением.

– Рудокопы – богатые ребята. По контракту они безвылазно сидят на Самородке уже больше года, компания щедро компенсирует им тяжелые условия труда, а тратить заработанное не на что. Там даже ни одного бара нет.

– Может, и нам к ним в шахту наняться? – неубедительно пошутил Станислав, подхватывая ящик и запихивая на расчищенную полку. – Заодно от кредиторов спрячемся.

– Ну пока нас никто не дергает. Пара месяцев еще в запасе есть.

– Угу, – согласился капитан, благоразумно не поправляя, что «всего», а не «еще». Иначе Венька так и не отстанет, вконец опустив настроение в попытках его поднять.

Дэн, выполнив свою часть работы, тихонько пристроился на краю стола с чашкой чая, но к нему тут же с двух сторон подсели Полина с Теодором, перемигиваясь и хихикая.

– Вот, это тебе от нас. – Пилот торжественно, с громким стуком поставил перед рыжим большую жестяную банку с этикеткой «Вишня в сиропе».

– Издеваетесь, – констатировал рыжий, но банку взял. Покрутил в руках, помедлил, будто ожидая, что дарители, позабавившись, встанут и уйдут. Не дождался и, не поднимая глаз, неуверенно поинтересовался: – А себе что-нибудь выбрали?

– Не-а, – печально сказала Полина. – Пива Тед не нашел, а шоколад весь белый.

– Я думал, ты и белый любишь.

– Люблю. Когда он такой с самого начала, а не по жизненным обстоятельствам. В этой лавчонке полгода не было привоза, и все более-менее приличное давно раскупили. Мы и вишню-то последнюю забрали. – Девушка так тоскливо уставилась на банку, что Дэн без лишних слов ее вскрыл и поставил на середину стола.

Несколько минут слышалось только звяканье вилок по жести, пока в банке не осталась последняя вишенка, которую взаимная вежливость сделала неприкосновенной.

– Эх, видела бы это мама! – мечтательно пробормотала Полина, раз за разом обмакивая вилку в сироп и облизывая, чтобы растянуть удовольствие. А поскольку приятели ничего особенного тут не усмотрели, пояснила: – У меня аллергия на вишню.

– То есть ты сейчас покроешься сыпью, опухнешь, схватишься за горло и придется галопом тащить тебя в медотсек? – настороженно уточнил Теодор.

– Нет, я заранее таблетку приняла, – успокоила его девушка. – Не отказывать же себе в удовольствии из-за какого-то анафилактического шока!

На стол вспрыгнула кошка, осторожно понюхала острый край консервной крышки, скривила морду и отвернулась. Пошла дальше, осторожно переставляя длинные тонкие лапы между посудой.

– Ух ты наглая какая! – удивился-возмутился Теодор, но привстать, чтобы согнать ее на пол, поленился. – Совсем уже нас не боится.

– А чего ей бояться? – Полина сгребла кошку под тощее брюхо и, не обращая внимания на заунывное рычание, принялась любовно наглаживать по хребту. – Это же еще котеночек, он и должен быть ласковый и игривый… ай!

Кошка спрыгнула на пол, встряхнулась и, победно задрав хвост, ушла к диванчику. Сегодня она действительно была непривычно общительной, но насчет «ласковой» зоолог погорячилась.

– Полина, – замигал на комме вызов от Вениамина, – выйди, пожалуйста, в коридор.

Голос у доктора был такой странный, что друзья одновременно отодвинули стулья и встали, а потом, кое-что вспомнив, так же синхронно подались вперед, и вилки скрестились в банке, как шпаги.

* * *

Вениамин поджидал их на пороге каюты, не решаясь шагнуть внутрь, и Станислав вполне разделял его опасения. Странно обмякшая гроздь шапкой лежала на цистерне, будто сдувшийся воздушный шар. Сквозь него проступали контуры стула. Более того: по бокам цистерны и брызгами на полу вокруг нее серело, краснело и зеленело что-то непонятное: не то плесень, не то лишайник, не то вообще колонии бактерий, круглые и выпуклые. Из некоторых даже торчали щетинки или раздвоенные стебельки, и доктор мог поклясться, что часть из них развернулась на звук открывшейся двери.

– Они вылупились! – радостно взвизгнула Полина, кидаясь к цистерне и сдергивая с нее стул. Опустевшая оболочка грозди с чавканьем упала на пол. Девушка взлетела на сиденье и, засучив рукава, по локоть сунула руки в воду. – А-а-а, смотрите, какая прелесть!

Теодор опасливо, переступая самые крупные пятна, подошел к подруге. Под двойным грузом стул надсадно заскрипел, и пилот поспешил спрыгнуть – успев увидеть, что в горстях у Полины юлят два черных не то червячка, не то головастика.

– На пиявок похожи, – заметил пилот.

Девушка трусливо развела ладони, и «пиявки» утекли обратно в цистерну.

– Дайте фонарик! – нетерпеливо потребовала зоолог.

В пронзившем глубину луче космолетчикам открылось жутковатое, но завораживающее зрелище. Вода кишела черными черточками, будто в нее высыпали мешок живых гвоздей, со дна поднимались какие-то нити, унизанные пузырьками, а к стенкам лепились бороды мха. Зеленой мути, кстати, стало заметно меньше – личинки оценили усилия команды.

– А эта дрянь откуда взялась? – Станислав сковырнул с края люка кусочек «лишайника», оказавшийся шершавым и одновременно скользким, как кошачий язык. На потолке тоже что-то успело укорениться, частично свисая вниз, частично липкой ветвистой лианой расползаясь по обшивке.

– Оттуда же, – Полина ткнула пальцем в издырявленную оболочку грозди. – Те черные икринки, которые мы считали испорченными, развивались по другой генетической программе. Мерак – планета с олигомикстным биоценозом, там нет других многоклеточных существ, наш пассажир об этом говорил. Из одних икринок вылупляются растения, а из других – животные, которые по мере роста продолжают дифференцироваться, расходясь эволюционным древом…