Сильви сорвала платок и с заметным облегчением растрясла волосы.

– Минутку, – сказала она.

Я подытожил свою полуинстинктивную оценку обороноспособности раскопок. На любой другой планете, где можно подняться в воздух, мы были бы легкой мишенью. Но на Харлане обычные правила не работают. Летательная машина максимальной грузоподъемностью – шестиместный вертолет на старинном роторном моторе, без умных систем и без лучевого вооружения. Всё остальное превращается в пепел. В том числе индивидуальные летуны с антигравитационным ранцем или нанокоптеры. Избирательность ангельского огня, очевидно, была связана с уровнем технологии не меньше, чем с физической массой. Прибавьте к этому высотный предел в четыреста метров – который мы с Сильви давно оставили позади, – и можно с чистой душой полагать, что единственный способ добраться до нас – пешком по тропе. Или вскарабкаться рядом по крутому склону – всегда на здоровье.

Позади меня Сильви удовлетворенно хмыкнула, и, обернувшись, я увидел, что дверь хижины сложилась. Она иронично подняла руку.

– После вас, профессор.

Голубой дежурный свет моргнул и стал белым, как только мы занесли внутрь рюкзаки, и где-то я услышал шепот заводящегося кондиционера. В углу на столе проснулось и вскочило инфополе. Несло антибактериальными средствами, но уже чувствовалось, как запах уходит, потому что системы заметили посетителей. Я сунул рюкзак в угол, снял куртку и взял стул.

– Кухня где-то по соседству, – сказала Сильви, открывая внутренние двери. – Но мы все равно в основном набрали саморазогревающиеся продукты. А все остальное здесь есть. Туалет здесь. Кровати здесь, здесь и здесь. Без автоподстройки, уж прости. Когда вскрывала замки, увидела, что жилье рассчитано на шестерых. Инфосистемы есть, подключены прямиком к глобальной сети через стек Миллспортского университета.

Я кивнул и рассеянно провел рукой через инфополе. Напротив меня в воздухе неожиданно замерцала женщина в строгом костюме. Она старомодно и формально поклонилась.

– Профессор Судьба.

Я бросил взгляд на Сильви.

– Ну очень смешно.

– Я Раскопка 301. Чем могу помочь?

Я зевнул и оглядел комнату.

– Здесь есть оборонные системы, Раскопка?

– Если вы говорите об оружии, – деликатно ответил конструкт, – боюсь, нет. Стрельба какими-либо снарядами или выбросы неуправляемой энергии так близко от места высокой ксенологической важности непростительны. Однако все помещения закрываются системой кодирования, которую чрезвычайно трудно взломать.

Я снова бросил взгляд на Сильви. Она улыбнулась. Я прочистил горло.

– Ладно. А что насчет наблюдения? Как далеко вниз достают сенсоры?

– Область чувствительности охватывает только раскопку и вспомогательные помещения. Однако с помощью глобальной связи я могу получить доступ к…

– Ага, спасибо. На этом все.

Конструкт замерцал и исчез, комната за ним на миг показалась угрюмой и неподвижной. Сильви подошла к главной двери и заперла ее нажатием. Обвела помещение рукой.

– Ну что, мы здесь в безопасности?

Я пожал плечами, вспоминая угрозу Танаседы. «Глобальный приказ на поимку».

– Безопасней мест на ум все равно не идет. Лично я сегодня же отправился бы в Миллспорт, но именно поэтому…

Я осекся. Она с любопытством посмотрела на меня.

– Что именно – поэтому?

Именно поэтому мы следуем твоей идее, а не моей. Потому что все, что могу придумать я, легко может придумать и он.

– Именно этого от нас и будут ожидать, – исправился я. – Если повезет, они проскочат мимо нас и отправятся на юг на самом быстром транспорте, который найдут.

Она взяла стул напротив меня и оседлала.

– Да. А мы что будем делать в это время?

– Это предложение?

Я сказал раньше, чем сам понял. Ее глаза распахнулись.

– Ты…

– Прости. Прости, это. Это шутка.

За такую ложь меня бы выкинули из посланников под презрительный смех. Я так и видел, как Вирджиния Видаура пораженно качает головой. Я бы не убедил монаха с Лойко жертвенно ширнуться для вечерни смирения. И точно не убедил Сильви Осиму.

– Слушай, Микки, – сказала она медленно. – Я знаю, что должна тебе за ту ночь с Бородатыми. И ты мне нравишься. Очень. Но…

– Эй, серьезно. Это шутка, ладно? Плохая шутка.

– Я не говорю, что не думала об этом. Кажется, пару ночей назад мне это даже приснилось, – она улыбнулась, и в моем животе что-то приключилось. – Представляешь?

Я изобразил пожатие плечами.

– Бывает.

– Просто… – она покачала головой. – Я тебя не знаю, Микки. Я знаю тебя не лучше, чем шесть недель назад, и это как-то напрягает.

– Ну да, я поменял оболочки. После такого…

– Нет. Дело не в этом. Ты закрытый, Микки. Самый закрытый из всех, кого я встречала, а можешь мне поверить, в нашем деле попадаются тяжелые случаи. Ты зашел в тот бар, «Токийский ворон», с одним только своим ножом и поубивал всех, не моргнув и глазом. И все время у тебя была такая улыбочка, – она коснулась своих волос – как мне показалось, неловко. – Когда я хочу, я все помню в деталях. Я видела твое лицо, и сейчас вижу его так же четко. Ты улыбался, Микки.

Я промолчал.

– Я не хочу ложиться в постель с таким человеком. Ну, – она слабо улыбнулась, – это я вру. Какая-то часть меня хочет, какая-то часть очень хочет. Но этой части я научилась не доверять.

– Наверняка очень мудрое решение.

– Ага. Наверняка, – она стряхнула волосы с лица и попыталась улыбнуться тверже. Ее взгляд снова столкнулся с моим. – Ты ходил в цитадель и собрал их стеки памяти. Зачем, Микки?

Я улыбнулся в ответ. Встал со стула.

– Знаешь, Сильви, какая-то часть меня очень хочет тебе рассказать. Но…

– Поняла, поняла…

– …этой части я научился не доверять.

– Остряк.

– Стараюсь. Слушай, я проверю кое-что на улице, пока не стемнело. Скоро вернусь. Если думаешь, что по-прежнему должна мне за историю с Бородатыми, сделай одолжение, пока меня не будет. Постарайся забыть, что я показался таким извращенцем. Буду очень благодарен.

Она отвернулась, глядя на инфополе. Ответила очень тихо.

– Конечно. Без проблем.

Нет, проблема есть. Я закусил язык и направился к двери. Проблема просто охрененная. И я до сих пор понятия не имею, как ее разрулить.

На второй звонок отвечают почти сразу. Бесцеремонный мужской голос, которому не хочется ни с кем общаться.

– Да?