- Барабанщик, - прошептала она. - Если верить Бонни, я в детстве всегда держала его под подушкой. И очень берегла. Откуда он взялся?

Девушка задумалась, но, сколько ни искала она в памяти, так ничего и не вспомнила.

- Ну и ладно! - тихо проговорила она.

Элизабет улыбнулась, вернувшись мыслями к их утренней прогулке. Они с Бонни дошли до самого Сентрал-парка. Трава и деревья покрылись тончайшим инеем, ледяной ветер пах снегами.

«Мы накупили возле карусели пончиков, и я даже прокатилась на деревянной лошадке, хохоча от удовольствия!»

К щекам прилила горячая волна, стоило Элизабет вспомнить незнакомца, который смотрел на нее как зачарованный, когда она спускалась с карусельного круга. Юноша лет двадцати - ну, или ей так показалось - с эбеново-черными волосами, в сером костюме, пальто, отделанном черным каракулем, и шляпе.

«И он мне кивнул! А его глаза… Такие карие, с золотом… У меня коленки задрожали, когда я поняла, что он на меня смотрит!»

Ее сердечко, прежде ничего подобного не знавшее, забилось в странном предвкушении, источник которого был Элизабет неизвестен. Бонни, заметившая ее волнение, причина которого была очевидна, решила немедленно возвращаться.

- Вы слишком невинны, мадемуазель, - буркнула она. - Легкая добыча для любого охотника за приданым!

Закрыв глаза, Элизабет тяжело вздохнула. Она была смущена, взволнована.

Но стоило ей стиснуть солдатика в ладони, как завеса памяти разорвалась.

Нахлынули картины прошлого, быстро сменяя друг друга. Белые занавески, а потом и вся погруженная во мрак комната, огромный платяной шкаф с резными дверцами, которые открываются и закрываются. Затаив дыхание, она припомнила свой ужас, но потом кто-то пришел и стал ее успокаивать низким, очень ласковым голосом: «Держи! Это оловянный солдатик, мой любимый. Он играет на барабане. Он будет защищать тебя в пути, а если опять испугаешься, скажи ему, чтобы позвал меня. Я приду и спасу тебя!»

Вся дрожа, Элизабет открыла глаза, слегка удивленная тем, что находится в своей красивой спальне в Дакота-билдинг. Перед ее внутренним взором промелькнуло лицо маленького белокурого мальчика, который гладит ее по руке через ограждение детской кроватки.

- Жюстен! Его звали Жюстен, теперь я вспомнила. Нет! Не может быть. Что, если это всего лишь сон? Уж эти мои сны, мои страшные сны… Сколько мои ма и па со мной из-за них намучились!

У Элизабет защемило сердце. В ней боролись неверие и страх. Но как быть с этим воспоминанием, которое вернулось так внезапно? Она уложила солдатика обратно в шкатулку, между безделушками из золота, жемчуга и стразов.

- Ничего больше не хочу знать! - вздохнув, произнесла она, как если бы в комнате витала невидимая угроза. - Я - Вулворт, Лисбет Вулворт.

Чуть хмурясь, девушка надела колье из сапфиров и поспешила в гостиную, где ей предстояло сыграть роль примерной дочери перед адвокатом Питером Фордом.

Ужин подходил к концу. Всё в лучших традициях света, у всех - отличное настроение. Эдвард много рассказывал о спекуляциях на бирже, Мейбл в мельчайших деталях описывала праздничный прием, который она устроит на Новый год. Молчала только Лисбет Вулворт. Весь вечер девушка рассеянно слушала, кивая в такт речам матери и отца.

- Вы немногословны, мисс, - обратился к ней Питер Форд, когда они уже ожидали десерта. - Очень жаль!

- Я предпочитаю молчать и слушать, - пояснила Элизабет, - даже когда разговор не представляет для меня интереса.

Эдвард, который выпил чуть больше обычного, расхохотался и обратился за поддержкой к жене.

- Ты слышала нашу дочь, Мейбл? Она заявляет, что обычно скучает за столом. Прости, Лисбет, что мы так серьезны. Зато повеселишься перед Новым годом и после, с Перл и другими кузенами. Вы ведь тоже придете, Питер? Моя супруга устраивает прием, и мы будем счастливы видеть вас в числе гостей.

- С большим удовольствием, Эдвард. Полагаю, вы хотите отпраздновать официальное удочерение мисс Лисбет? - предположил гость, для которого изобилие прекрасного калифорнийского вина тоже не прошло даром.

Повисла тягостное молчание. Мейбл испуганно уставилась на мужа, а тот, в свою очередь, сердито - на адвоката.

- О, простите мою оплошность! - попытался оправдаться тот. - Эдвард, тысячу раз простите!

- Что все это значит? - спросила Элизабет, охваченная паникой. - Па, скажи мне!

- Завтра, милая. Не сейчас.

- Потерпи, на Рождество все узнаешь! - подхватила Мейбл.

- Я прекрасно слышала мистера Форда! Вы до сих пор не удочерили меня, так ведь? - вскричала девушка. - Я не желаю ждать, я хочу разобраться с этим немедленно. Если все эти годы вы мне врали, я хочу знать.

Ужасно сконфуженный, Питер Форд разгладил свои тонкие, уже начинающие седеть усики.

- Будет целесообразнее оставить вас в кругу семьи, - сказал он, вставая. - Мне правда очень жаль.

В дверном проеме показалась Бонни. Она с гордым видом внесла великолепный пудинг, политый горячим ромом. Но не последовало ни поздравлений, ни похвал такому чуду кулинарного искусства. Она поставила поднос посреди стола и еще немного подождала.

- Проводите нашего гостя, Бонни, - распорядилась Мейбл.

- Да, мэм!

Элизабет невидящим взглядом уставилась на десерт. Вулворты, затравленно глядя друг на друга, молчали, не смея поднять на нее глаза. Когда же наконец хлопнула входная дверь, девушка решилась:

- Теперь, когда мы одни, скажите правду. Вы меня не удочерили и моя фамилия не Вулворт?

- Милая, какая разница? - попыталась возразить Мейбл. - Это всего лишь бюрократические формальности. Мы любим тебя, ты наша дочь по выбору сердца.

- И носишь мою фамилию. Я люблю тебя, Лисбет, как родное дитя, - добавил Эдвард пылко. - Ты должна мне верить! Мы намеревались все рассказать тебе на Рождество, а потом вместе, втроем, подписать акт об официальном удочерении. Подарок, который мне так не терпелось тебе преподнести!

- Неужели? Так ты торопился, па? Позволь усомниться. Ты копил решимость десять лет.

- Прошу, дорогая, не злись!

- Не могу! Я ужасно зла и чувствую себя обманутой, - отвечала Лисбет. - Преданной! Ну как вы не понимаете? Я думала, что я - законный ребенок, но нет. Я - ничто! У меня даже фамилии нет!

Обида и гнев взяли верх, и Элизабет, вскочив из-за стола, швырнула салфетку на пол.

- Лисбет, вернись! - потребовал Эдвард.

- Нет! Оставьте меня в покое!

Элизабет заперлась в спальне на ключ. Кровь стучала в висках, во рту пересохло. Ее маленький, упорядоченный мирок рухнул в одночасье.