– Сейчас же отпустите меня!

– Ни в коем случае.

Он кивнул стоявшему у кареты слуге, и тот, поднявшись по ступеням, открыл массивную входную дверь. Не выпуская Кэсси, Сэмюел поднялся в дом и прошел через полутемный зал к широкой лестнице. Свечи мерцали, и его тяжелые шаги по лестнице эхом отзывались в огромном помещении.

Но жена его, казалось, совсем не обращала внимания на окружающую ее старинную обстановку. Когда Сэмюел прижал ее к себе, она попыталась вывернуться, продолжая колотить его кулаками. Один удар угодил Сэмюелу прямо в челюсть, и он скрипнул зубами.

– Перестаньте, Кэсси! Вы повредите себе руку.

– Негодяй! Вас совершенно не интересует мое состояние.

Но Кэсси была не права. Сэмюел хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности и чтобы волнение ее было вызвано только страстью. Но сначала он хотел убедиться, что она не сбежит. Сегодня вечером ей не ускользнуть от него. Кровь бурлила у него от одних только мыслей. Уже давно его браку пора стать реальностью.

В конце коридора Сэмюел плечом открыл дверь. Внутри множество свечей освещало уютную спальню. Ему очень хотелось отнести ее прямо на большую кровать. Он надеялся, что ее колючий характер смягчится после того, как она испытает наслаждение.

Но даже если это и было глупостью, Сэмюел хотел, чтобы Кэсси отдалась ему добровольно, а это требовало значительных усилий. Пока же он опустил ее на пол в центре комнаты и повернулся, чтобы запереть дверь. Кэсси ринулась туда же, но он ее опередил.

Закрыв дверь, он вытянул руку и положил ключ на красивую резную дверную раму. Чтобы достать оттуда ключ, Кэсси пришлось бы придвинуть тяжелый стул от камина, а такой шум он, безусловно, услышит, даже если заснет.

Возглас отчаяния вырвался у Кэсси, и она приложила руку в перчатке ко рту. При этом взгляд у нее был словно у пойманного в ловушку маленького зверька.

Даже ее сильный удар кулаком в челюсть не причинил ему такой боли, как этот взгляд.

Раздосадованный, Сэмюел снял маску, взял руки Кэсси, стащил с них перчатки и, нежно поглаживая ее пальцы, тихо пробормотал:

– Кэсси, не пугайтесь, я только хочу сделать вас счастливой.

– Счастливой? – Она вырвала руку и ударила его по щеке. – Вы похитили меня, привезли бог знает куда, заперли в спальне! И вы считаете, что это сделает меня счастливой?

Потерев щеку, Сэмюел не без юмора ответил:

– Еще нет, но вы будете счастливой.

– Уверена, что не буду. Я буду счастлива, если выберусь отсюда.

– Дайте мне шанс, и я изменю ваше отношение.

– У меня есть своя голова на плечах. И мне не нужно, чтобы такой негодяй, как вы, принимал за меня решение.

– Нужно, – сказал Сэмюел, теряя терпение. – Снимите шляпку и ротонду. Вам придется примириться с моим обществом на этот вечер.

И на следующие шесть ночей тоже. Кэсси еще не знала, что он изменил свое расписание, оставил важную проверку в не очень надежных руках – и все для того, чтобы осуществить этот давно откладываемый медовый месяц.

Сэмюел отошел, оставив ее у двери. Он понимал, что Кэсси нужно время, чтобы понять безвыходность своего положения. Для женщины с ее упрямым характером это было совсем не просто.

Как он и ожидал, Кэсси и не подумала снять ни ротонду, ни соломенную шляпку. Сжав кулаки, она сердито смотрела на него. Как если бы он был безжалостным Ивом Пикаром.

Сняв свое длинное пальто, Сэмюел бросил его на спинку кресла. Потом сел, чтобы освободиться от ботинок. От камина исходил жар горящих дров, но он был несравним с жаром, пылавшим у него внутри. Он хотел обладать ею с того момента, как увидел в театре. И это желание с невероятной силой жгло его и сейчас.

Кэсси подошла к нему.

– Я знала, что вы подлый человек, но не думала, что до такой степени. Вы обманули Флору, уговорили ее участвовать в этом дурацком спектакле и захватили меня против воли.

– Значит, я подлый человек. А как насчет ваших грехов?

– Моих? А что я сделала? – Она говорила вызывающим тоном, однако какая-то неуверенность чувствовалась в ее поведении. Черт возьми, она была в чем-то виновата, Сэмюел уже не сомневался в этом. И это поразило его.

Конечно, он не собирался сейчас заниматься этой проблемой, но злость заставила его забыть о добрых намерениях. Он отбросил ботинки и встал во весь рост, чтобы смотреть на Кэсси сверху вниз.

– Я знаю о ваших кражах, – уверенно сказал он, – вы выдумали причину, по которой оказались в моей конторе в тот день. Вы рылись в моем столе.

Она отвела глаза.

– Что вы имеете в виду?

– Не стройте из себя оскорбленную невинность. Вы обокрали меня.

Кэсси глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Мик сказал вам? Я не думала, что он это сделает. Боже, она даже не пыталась отрицать свою вину! Сэмюел схватил ее за руки, заставив смотреть себе в лицо.

– Мик ничего мне не говорил. Я догадался сам. Но вы не могли все это сделать самостоятельно. Кто вам помогал?

– Никто. Почему вы говорите...

– Я хочу знать правду, черт возьми! Это был Баббадж? Или молодой клерк, которого вам было легче очаровать?

– Вы говорите абсурдные вещи. Мне никто не помогал.

Возмущение овладело Сэмюелом. Неужели ее соучастник значил для нее так много?

– Скажите мне. Вам же будет лучше, если вы не станете его покрывать.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Сэмюел встряхнул ее, надеясь, что она прекратит лгать.

– Я предоставил вам все. Неужели вы настолько жадны, что вам понадобилось запустить руку и в мою контору? Или вы это делали только от злости?

Кэсси непонимающе заморгала.

– Я ничего не украла, кроме этих театральных программок. Клянусь, я не знала, что они так много значат для вас.

Театральные программки?

И вдруг Сэмюел вспомнил. Много лет назад, когда он переезжал из одного дома в другой, он принес все старые бумаги в рабочий кабинет и сунул их на дно ящика. Он не мог бы объяснить, почему сохранял их. Но что-то мешало ему выбросить в мусорное ведро единственную память о матери.

Не желая касаться прошлого, он сказал не без сарказма:

– Значит, это должно вас оправдать? Вы взяли пакет с театральными программками. Какого черта вы это сделали?

Взволнованная, Кэсси осторожно коснулась его груди.

– Это было ошибкой. Но я уверяю вас, они в целости и сохранности. Я бы не испортила того, что принадлежало вашей матери.

Ее сочувствие было уловкой, призванной отвлечь его. Однако в горле у Сэмюела что-то сжалось, и голос стал хриплым.